Здесь живут люди. Фёдор Мак

когда в его прозвище «Мошка» ударение ставили на последнем слоге. Обижался. Делал вид, что полон оскорблений, демонстративно отворачивался и даже мог, войдя в роль обиженного и с удовольствием изображая оскорблённость, выдавить от обиды что-то похожее на жалостливую слезу. Вряд ли его обида была серьезной, скорее, это была актерская игра на публику, (и замечательная игра), которой верили некоторые наивные кунишники, и от сочувствия к деду готовы были дубасить обидчика с грозным вопросом, не требующем ответа: «Кто посмел дедуню обидеть?!.». А Мошка, довольный произведённым эффектом своей игры в обиженного, лукаво ухмылялся… Артист, ох, артист дедок! Ну, игра не игра, а свое неприятие к изменению ударения он постоянно выказывал и с чувством опровергал искажение: «Мошка я! Мошка, а не Мошка, тьфу!» И то сказать: такой солидный дед, такой умный и хитрющий дед, а тут какая-то, прости господи, «мошка»!

      На деле, если официально, старика звали Нифантий Викулович. Но имя-отчество – это наряды только по праздникам, по большим торжествам, по почётному уважению, а повседневная его одёжка – дед Мошка!

      Если углубиться в коренья, то его прозвище образовалось, скорее всего, от молдавского слова «мош», что в переводе на русский означает «дед», отсюда – «мошка», т. е. вроде как «дедка» или «дедок». Русское село Кунишное соседствовало с молдавскими и украинскими сёлами, и с соседями кунишники жили мирно, почти ласково, как и полагается добрым людям. А дед Мошка, так тот вообще дружил с молдаванами, как с породнёнными – ездил к ним в гости, что-то у них покупал, что-то им продавал, и сам любил принимать у себя молдаван и пить с ними по стаканчику доброго вина, когда они радостно навещали его. Привозит к нему, допустим, мош Ион (дед Ваня) из соседней Кушмирки кабана на каруце (телеге) и кричит, не успев войти во двор:

      – Покупай, Нифанька!

      Мошка бежит смотреть товар, кабанчик ему нравится, он загорается купить, а дед Ион, видя волнение покупателя, назначает цену повыше. Но Мошка не сдаётся – он категорически отвергает цену продавца и назначает свою, совсем маленькую. Дед Ион возмущается, заливается длинными молдавскими тирадами, но цену сбавляет. Мошка в свою очередь всячески выражает сомнения и колебания, что-то вроде «да не очень-то и хотелось», но цену свою увеличивает. Идёт замысловатый и эмоциональный торг, и в этом весь смак!

      – Да смотри, какой жирный, какой упитанный, какой чистый кабан! – нахваливает дед Ион

      – Вижу-вижу, – отвечает Мошка, – а вот хвостик у него не туда закручен, и уши у него слабоваты, и хрюкает он как-то не так…

      Он всячески принижает несчастного поросёнка, а дед Ион аж краснеет от негодования: «Ты не на хвост смотри, ты посмотри, что под хвостом сплошное сало!». Он готов маникюр сделать на копытах кабана, лишь бы продать.

      – Сало-то сало, а вот спина худовата, – гнёт своё Мошка.

      Словом, торгуются долго и с удовольствием, доходя в спорах до выяснения вопросов о родственниках и прародителях всех кабанов, свиней и свинят. Это и азарт, и беседа, и эмоциональное общение. Наконец, сходятся в цене, бьют по рукам, загоняют хрюкающую животину в сарай Мошки и идут рассчитываться и пить магарыч. Потом дед Ион уезжает на своей каруце, довольный,