Разобравшись со своими мыслями, я захожу в интернет и бронирую билет до Москвы, затем беру билет из Москвы в Минеральные Воды и обратно, бронирую на восемь дней гостиницу в Ессентуках – в Ессентуках могила моей мамы, умершей через год после нашего отъезда в Штаты от рака, – беру подстраховочный обратный билет из Москвы до Портленда. Все. Я успокаиваюсь. На все ушло пара часов. Жена приходит с работы, мы сидим у себя во дворе, курим, я объявляю о своем решении, говорю ей, что уезажаю в Россию.
– Когда? – я вижу как дрожит сигарета в ее пальцах.
– Через месяц. Я вернусь. – обещаю я жене, – Я взял обратный билет. – но она уже прочла мои стихи, и знает, что моим словам нельзя верить. Я и сам еще не знаю, насколько трудно мне будет вернуться. Ниточка оборвалась.
Америка из России, поверьте, представлялась мне тюрьмой, в которую я если бы и вернулся, то только в наручниках и под конвоем. Мое внутреннее напряжение в последние месяцы перед отъездом достигло апогея, я даже был уже готов к тому, что рано или поздно спровоцирую драку, в которой обязательно кого-нибудь убью и сяду за это в тюрьму, для полноты, так сказать, жизненного опыта, которому недостает пребывание в заморских застенках. Мне действительно интересен всякий экстремальный опыт, так, как если бы я читал книгу своей жизни глазами скучающего читателя.
Так, уж, я наверное устроен – внутри меня сидит другой человек – наблюдатель, и я часто выкидываю для него что-то, лишенное практического смысла, исключительно руководствуясь желанием его как следует развлечь и потешить.
В первый же день моего пребывания в Ессентуках произошло маленькое чудо. Я оставил вещи в гостинице – номер был еще не готов к заселению, нужно было подождать пару часов – и отправился к источнику попить водички и присмотреться к обстановке.
На подходе к источнику я услышал гитарные аккорды. В Ессентуках жила семья близких друзей моей мамы – Валера – глуховатый гитарист, его жена Люда, и сын Николай – тоже гитарист, глубоко верующий баптист, имеющий четверых детей. Четыре года назад через знакомых я получил весточку, что Валера скончался, что было не удивительно, поскольку в свой последний приезд в Россию, когда я вступал в наследство год назад умершей мамы, Валера был плох, у него началась гангрена пальца. С учетом его возраста – семьдесят пять лет, – шансов выжить у него было немного.
Я шел на звук и размышлял в довольно эллегистическом ключе: Валеры уже несколько лет нет на этом свете, но звуки гитары на улицах города напоминают о его былом присутсвии. А что если это Коля, его сын? Я скучал по Валере, по времени, когда он жил в соседнем доме и время от времени приходил к нам, чтобы сыграть со мной партию в шахматы.
Но нет, силуэт человека с гитарой не походил на молодого паренька, играл человек в солидном возрасте, и чем ближе я подходил, тем очевиднее становилось, что это давно упокоившийся в моем сознании Валера, о котором я с таким сожалением только что размышлял.
– Бог