Последний раз они виделись весной, когда его сторожевой корабль стоял в нью-йоркских доках и Хьюзу дали увольнительную. Их разместили на борту эсминца «Джейкоб Джонс», в одной из кают для женатых офицеров. Там были блохи, и ровно в тот момент, когда рука Хьюза скользнула к ней под юбку, щиколотки точно огнем обожгло. Она пыталась сосредоточиться на его пальцах, изучающих ее тело. Артерия на шее пульсировала под его губами. И все же она не сумела сдержать вскрика.
– Хьюз, в постели что-то есть!
– Да знаю, господи.
Они кинулись в душ, где обнаружили, что ноги у них в красных следах от укусов, а вода из лейки еле сочится. Хьюз костерил корабль, костерил войну. А Ник все гадала, заметил ли он, что она голая. Но он, отвернувшись, ожесточенно намыливался.
Зато он сводил ее в «Клуб 21»[3]. И это был один из тех моментов, когда казалось, весь мир сговорился, чтобы сделать их счастливыми. Хьюз никогда не брал денег у родителей и не позволял Ник тратить ее сбережения, а с его скудным жалованьем младшего офицера можно было и не мечтать об ужине в таком роскошном месте. Но он знал, как Ник любила истории о гангстерах в костюмах с искрой и их шикарных подружках, что веселились там в годы сухого закона.
– Мы можем позволить себе только два мартини и блюдце маринованных оливок и сельдерея, – сказал он.
– Вовсе незачем туда идти, раз нам это не по карману, – ответила Ник, глядя на мужа. В его лице была печаль, печаль и что-то еще, что-то неуловимое.
– Нет, – возразил он. – Это-то нам по карману. Но после придется уйти.
Они вошли в обитый темными панелями барный зал, стены которого до самого потолка хаотично покрывали безделушки и спортивные трофеи, и Ник мгновенно ощутила перемену, которую произвели ее молодость и красота. Она чувствовала, как взгляды мужчин и женщин, сидевших за маленькими столиками, скользят по ее красному чесучовому платью, по коротким густым темным волосам. Хьюз ей нравился еще и тем, что не требовал, чтобы она походила на целлулоидную блондинку – из тех, что глядят со стен спален парней по всей стране. И она на них не походила. Она всегда выглядела слишком серьезной, ее чуточку резковатые черты лица не позволяли назвать ее миленькой. Подчас ей казалось, что она ведет нескончаемую битву, стараясь доказать миру свою непохожесть, отдельность. Но здесь, в модном «Клубе 21», она почувствовала свою правоту. Здесь было полно женщин со стремительными движениями и пронзительными глазами, напомнившими ей скоростные экспрессы. И с ней был Хьюз – с волосами цвета меда, с изящными руками, длинными ногами, облаченный в военно-морской мундир.
Официант устроил их за столик номер 29. Справа от них сидела пара. Женщина курила и что-то показывала в тонкой книжице.
– В