Однажды она отвела Джаро в сторону: «Я хотела бы с тобой поговорить. Меня снедает любопытство».
Госпожа Виртц провела Джаро в опустевшую классную комнату, после чего некоторое время молча изучала его, опираясь руками на стол. «Джаро, тебе, конечно, известно, что ты превосходно выполняешь задания, – начала она. – По сути дела, иногда ты находишь поистине элегантные решения».
«Благодарю вас, – ответил Джаро. – Я стараюсь не лениться».
«Это очевидно. Господин Баскин говорит, что твои сочинения хорошо написаны, хотя ты всегда выбираешь темы, не касающиеся тебя лично, и никогда не выражаешь собственную точку зрения. Почему?»
Джаро пожал плечами: «Мне не нравится писать о себе».
«Это и так понятно! – отрезала госпожа Виртц. – Меня интересуют причины».
«Если бы я стал писать про себя, все подумали бы, что мне хочется хвалиться».
«Ну и что? Скирлет Хутценрайтер пишет самые оскорбительные, неслыханные вещи, и ей плевать на то, нравится это кому-нибудь или нет. У нее нет никакого представления о сдержанности!»
Джаро удивился: «И вы советуете мне писать так же?»
Госпожа Виртц вздохнула: «Нет. Но ты мог бы рассмотреть возможность другого подхода. Ты ведешь себя, как гордый отшельник. Почему бы тебе не выбрать какое-нибудь общественное движение и не плыть вместе со всеми по течению, стараясь обогнать других?»
Джаро улыбнулся: «Наверное, потому, что я на самом деле гордый отшельник!»
Госпожа Виртц поморщилась: «И тебе, конечно, хорошо известно значение этих слов?»
«Ну, насколько я понимаю, гордый отшельник – человек на уровне „устричных кексов“, но ему не приходится платить членские взносы».
Госпожа Виртц отвернулась и подошла к окну. Помолчав, она снова повернулась к Джаро и сказала: «Я хотела бы объяснить тебе что-то очень важное. Пожалуйста, слушай меня внимательно».
«Да, госпожа Виртц».
«Ты не можешь найти дорогу в жизни, не прилагая все возможные усилия к тому, чтобы взобраться как можно выше по общественной лестнице».
Джаро хранил терпеливое молчание. Айдора Виртц подавила в себе порывистое желание взъерошить ему волосы. Если бы у нее был такой сын, как бы она его баловала! Она спросила: «Насколько я помню, твои родители преподают в Институте?»
«Да».
«И при этом предпочитают быть профанами. Должна заметить, – торопливо прибавила она, – что в этом нет ничего предосудительного! Я, однако, предпочитаю социальное восхождение, со всеми его изощренными нелепостями. Как насчет тебя? Ты же не хочешь оставаться профаном? Тебе пора взойти на первую ступеньку. Первой ступенькой обычно становится