«Надо сказать, что должность «первого» в партии была принципиально отлична от всех других должностей, какой бы уровень мы ни взяли. Я уже говорил, что первый всегда обладал правом на истину в последней инстанции. Со вторым секретарем, а тем более с работниками аппарата еще могли как-то конкурировать в реализации властных функций советские или хозяйственные руководители. Но слово первого было законом для всех. Поэтому переход с должности второго секретаря Даниловского райкома партии на должность первого в Урюпинск был серьезным скачком в карьере.
О том, что такая перестановка планируется, я не знал. Да и не должен был знать, поскольку вопросы эти решались где-то там, наверху, куда мне доступа пока не было. Поэтому когда в конце ноября 1973 года вечером у меня дома раздался звонок заведующего отделом организационно-партийной работы обкома Виктора Борисовича Василенко, я несколько насторожился, хотя Виктор Борисович просто вызывал меня к себе на следующий день. В принципе это могло означать что угодно, хотя особых грехов я за собой не чувствовал.
Первого нашего секретаря Серафима Федоровича Потапова на месте не было, он был в Волгограде, но ждать его приезда я уже просто не мог. Сел в машину, и поехали мы с шофером ему навстречу, вглядываясь в номера встречных машин и гадая, не поехал ли он дальней дорогой через Камышин.
Неподалеку от Михайловки увидели знакомую машину. Вышли, покурили, сначала о том-о сем поговорили, как будто соблюдая какой-то ритуал. Потом я наконец спросил: «Серафим Федорович, меня в обком вызывают, не знаете, зачем?» Он сначала помолчал, потом со значением сказал: «Знаю. Будут тебя рекомендовать на первого секретаря райкома». Я сразу же поинтересовался, какого района, но ответа не получил. Не потому, конечно, что Потапов этого не знал, все он знал, с ним же этот вопрос согласовывали. И не потому, что плохо ко мне относился или не хотел отпускать. Он бы мне на этот вопрос все равно не ответил, какие бы мы закадычные друзья ни были, потому что не позволяла этого партийная дисциплина.
Действительно, ведь строгое отделение одного партийного уровня от другого было бы невозможно без создания особой атмосферы секретности и многозначительности. Нижестоящим не полагалось знать то, что знали вышестоящие. Само собой разумелось, что вышестоящие знают больше, поэтому и власти у них больше. Разумеется, в любом сообществе чем больше информированность, тем больше возможностей у человека. И не обязательно все это засекречивать. Но когда создается атмосфера секретности, люди ведь думают бог знает что, они всегда думают больше, чем есть на самом деле, и, следовательно, относятся к тем, кто обладает секретной