Вот Олег за редкий талант её и полюбил, оценил сразу. Взял замуж, привёл в семью родителей, у которых сад, огород и прочее хозяйство. Выйдут, бывало, на земле поработать, она повиснет на черенок лопаты, качается, качается, копнёт раз десять и бросает.
– Куда это ты? – неслось ей вслед от свёкра, – а работать? Кто же будет? Ты скажи ей, – уже обращаясь к сыну, говорил он, – муж ты или кто?
А этот муж никогда Алёну не обижал ни словом, ни делом.
– Не моё это, не получается у меня, ну что я поделаю? Давай наймём кого-нибудь, заплатим им за труды праведные. Алёна не была приучена к работе на земле. Это знал Олег, поэтому всегда всё делал сам.
– Я художник, а не колхозница, – жаловалась она мне, прибегая уже зарёванная, растрёпанная и совершенно сбитая с толку. – Я не буду потакать их желаниям! Понимаешь, я художник, – твердила она без остановки.
– Да, ты гениальный художник, – поддерживала я её. И мне по-настоящему так казалось, я не лукавила. Но чаще всего после ссор в семье Алёна брала этюдник и уходила в живопись.
В Апшеронске чудесная природа, зимой и летом хорошо, комфортный климат, полезные источники, нет сильных ветров, хребты, ущелья, до моря, солёного, как её слёзы, два шага – красотища, одним словом.
Воображение любого человека поражали грязевые вулканы и дикие ущелья, причудливые скалы, ледники, водопады, пещеры и реликтовые растения. Они, словно драгоценные жемчужины, рассыпаны по горам и равнинам, по речным и морским берегам.
Это, возможно, благоприятно для сельского хозяйства, которым Алёна не горела желанием заниматься, но более для воплощения увиденного на полотне художника. Именно поэтому Алёна уходила в густые леса, куда остальные спешили на кабана, лисицу или оленя. Она же черпала там вдохновение.
Ущелья были привлекательны для туристов, источники, которым нет аналогов, – для оздоровляющихся, а она снова с мольбертом.
Её работы на самом деле завораживали изображением красот дикой природы, которые она старалась детально показать: ниспадающие водопады, буйная растительность.
Даровитый художник испытывает удовлетворение от увиденного. Потому, наверное, и пишет обо всём без остановки, не отрываясь от образа. Порой, забывая о времени, о том, что нужно готовить борщи, совершать постирушки, глажки, всё пишет и пишет, разумея своё.
А о том, что нужно любить мужа и ласкать детей, даже не думается. А их к тому времени было двое. Но её занимало только искусство. Всё остальное вокруг она воспринимала, как само собой разумеющееся, и лишь то, что двигало её кистью, она мгла уважать, любить и постоянно пестовать. Это, увы, были никак не люди.
Воздух, которым