– Дай нож, – попросил я Баркова. Тот понимающе сунул мне кинжал. Я резко попытался воткнуть лезвие в стену, но стена оказалась без подвоха – твердой. Видимо, на самом деле была оплавлена.
– А ты ее бодни, может, лучше получится, – ехидно посоветовала Груша.
И, насвистывая что-то, кажется, из Вагнера, отправилась в глубь корабля.
– Свистеть не надо, – шепнул Барков.
Но Груша чихать на его замечания хотела.
Она шагала громко и уверенно. Мы потащились за ней. Я потащился в прямом смысле, потому что каждый шаг мне давался с трудом – подошвы крепко прилипали к палубе, а за мной оставался черно-коричневый след. Так что я вынужден был даже остановиться и вытереть ботинки о стену. На стене остались малокрасивые разводы, но идти стало легче.
Я думал, что Груша будет обыскивать помещения в поисках пищи или полезных инструментов, но она ничем таким не интересовалась, двигала вперед, как ураган через Мексиканский залив. В силу традиции, рубки находились в носовой части, туда мы и направлялись.
Было светло (на старых кораблях стены, как северное сияние, полыхают чуть зеленым) и тихо. Ну, не считая шагов Груши. Ничего страшного вроде бы не было, но… Вот если бы вы побывали в объятиях кровати-людоеда, вы бы меня поняли. Мне все время казалось, что меня уже сожрали.
Мы быстро прошагали через длинный изломанный коридор и оказались перед полукруглой старомодной дверью.
– Закрыто. Я так и думала, – весело сказала Груша. Повернулась к Баркову и сказала: – Давай, полыхни.
– Что? – не понял Барков.
– Чиркани из бластера. По-другому не пройдем.
Барков постучал по двери. Даже звука не получилось.
– Не пробьет, – засомневался он. – Слишком толстая…
– Дай сюда! – строго произнесла Груша.
Барков молча протянул ей оружие. На всякий случай мы с ним отошли подальше.
– Куда тут нажимать?
– На курок.
Груша приложила оружие к плечу, долго целилась, потом выстрелила.
Дверь взорвалась. Грушу отбросило в нашу сторону, она сбила меня с ног и немного откатилась по коридору. Я думал, что она хоть немножечко повредилась, но нет, не повредилась – немедленно поднялась на ноги.
– Я же говорила… – Груша отряхнулась.
Я тоже поднялся. Поглядел на Баркова. Тот был совершенно равнодушен. Груша прошествовала мимо него, сунула ему бластер и скрылась в рубке.
– Пойдем? – глянул я на Петра.
Он кивнул.
Рубка была маленькая, чуть больше, чем на нашей «Чучундре». На стенах зеленели остатки антиперегрузочной жидкости, но это был единственный изъян, в остальном рубка пребывала в совершенном порядке. И пульт управления был совершенно