При входе на платформу дежурил вооруженный патруль. Сержант повертел в руках мой билет и нехотя пропустил меня к поезду. Громкоговоритель над головой, напомнив гражданам пассажирам, чтобы «во избежание террористических актов» были бдительны, тут же заиграл бравурный марш, почти гимн Москвы, в тексте которого рифмовались «купола» с «колоколами», «золото икон» с «летописью времен», каковая тавтологическая летопись, в свою очередь, рифмовалась с «прейскурантом цен», красовавшимся на двери маленького кафе в начале платформы.
Я подошел к своему вагону и протянул билет проводнице. Молодая женщина взяла его, как берут в руки телеграмму о смерти близкого родственника. Глаза ее забегали, руки задрожали, и губы прошептали милиционеру, стоявшему поодаль:
– Это он.
– Это я, – подтвердил я. – А что?
– Здравствуйте, мне нужно задать вам несколько вопросов, – подоспел милиционер, козырнул и представился.
– На каком основании вопросы?
– Вот факс, – милиционер протянул мне плохо пропечатавшийся листок. – Из ФСБ.
На скрученном в рулончик куске факсовой бумаги значилось: проверить гражданина Панюшкина В В купившего билет на поезд номер такой-то вагон такой-то место такое-то в связи с исполнением закона такого-то о противодействии экстремистской деятельности. Знаков препинания не было. Я ли купил билет в связи с исполнением закона или в связи с исполнением закона меня следовало проверить – понять было нельзя. Внизу листка, там, где должна была стоять подпись должностного лица, направившего это предписание в вокзальное отделение милиции, был только наискось оборванный край.
– И как же вы будете проверять? – поинтересовался я у милиционера.
– Давайте отойдем в сторонку. Несколько вопросов. Недолго.
Мы отошли. Милиционер спросил, где я живу, где работаю, куда и с какой целью еду, не состою ли в какой-нибудь экстремистской организации. Я ответил, что живу по адресу такому-то, работаю в газете «Ведомости», еду в Санкт-Петербург писать про Марш несогласных и ни в какой экстремистской организации не состою. Пока я исправлял в милицейском протоколе орфографические ошибки, подтверждал, что «с моих слов записано верно» и расписывался, милиционер сказал доверительно:
– Это вас, наверное, из-за газеты проверяют. Наверное, в какой-то не такой газете работаете.
Я кивнул. На самом деле я прекрасно знал, почему меня проверяют. Эти проверки начались с 14 апреля 2007 года, когда я имел неосторожность во время очередного Марша несогласных в Москве попасть в милицию. Марш тогда начинался на Пушкинской площади. У участников Марша не было в руках никаких плакатов или флагов, были только розы. По закону нас нельзя было считать демонстрантами, а можно было считать просто гражданами, прогуливавшимися по центральной улице города с цветами в руках. Мы ничего не выкрикивали. Но бойцы