Потом Аммар громко, чтобы все услышали, приказал:
– Пусть каждый из присутствующих поднимет чашу в честь Тарика, заслужившего сегодня мою милость!
В саду, среди огоньков ламп и отблесков света, зазвучали одобрительные возгласы и здравицы.
Звук удара и звон раскатившейся посуды заставили всех обернуться туда, где на почетных местах, у самого края сверкающего отражениями блюда сидели Бени Умейя.
Аммар тоже посмотрел в ту сторону.
Умар ибн Имран, глава Умейядов, сидел на подушках, уперев ладони в колени и по-бычьи наклонив голову. Его чалму украшало перо фазана, пристегнутое изумрудной брошью. Сейчас это перо торчало, как рог свирепого тура. Перед ибн Имраном валялся, жалобно растопырив ножки, опрокинутый столик. Апельсины, финики и виноград составили скорбную компанию отвергнутым кувшину и чашке.
Тарик продолжал сидеть на своей подушке лицом к Аммару – неподвижно, не обернувшись на грохот и не изменившись в лице.
– Что с тобой, о Абу-аль-Ариф? – Голос халифа прозвучал мягко и успокаивающе. – Почему ты не хочешь уважить мою просьбу в день праздника?
– Потому что я не понимаю, что мы здесь празднуем, о повелитель, – сурово ответил широкоплечий, статный, славный своей отвагой и безжалостностью глава Умейядов.
Рассказывали, что в свои пятьдесят три Умар держит пять молодых наложниц, и те недолго ходят пустыми, то и дело производя на свет очередного Умейя. Ибн Имран уже потерял счет своим детям от четырех жен, пяти наложниц и десятков рабынь, которых ему тем не менее продолжали дарить и покупать. Тем не менее юный Абд-аль-Малик, повешенный в роще падуба у стен Беникассима, был его сыном – и сыном от Таруб, любимой наложницы.
– Объяснись, о Абу-аль-Ариф, – спокойно сказал халиф.
Охрану в саду несли вооруженные мечами и джамбиями южане.
Тарик продолжал сидеть не шевелясь, устремив взгляд в какую-то точку за спиной Аммара.
Все присутствующие затаили дыхание. Слышны были лишь плеск воды в фонтане, треск факелов и голоса перекликающихся по своим хозяйственным делам рабов.
– Всевышний свидетель – я служил тебе верой и правдой, о мой повелитель, и не жалел жизни, защищая твоего отца и тебя в дальних походах и жестоких битвах, – мрачно проговорил Умар. – Твоя жизнь и твоя честь были мне дороже моей жизни и чести и жизни и чести моих сыновей. А ведь мой род, так же как и твой, род Аббаса, происходит от Али! Наши праотцы были сыновьями посланца: Аббас – от Сабихи, а Умейяд – от Зейнаб! Вот почему я не могу исполнить приказ, о мой халиф! Я оскорблен, и вместе со мной оскорблен весь род Умейя. Я говорю за себя, раз остальные предпочитают трусливо прятать лица за рукавами! – возвысил голос глава Умейядов, оглядывая остальных вождей кланов.
Те уже начинали переглядываться, кивать и поглаживать ладонями рукояти джамбий. Меж тем Умар ибн Имран поднял правую руку и воскликнул:
– Да простит меня Всевышний, о мой