– Но я вовсе не хочу быть избранной, – сказала я. – Я только хочу, чтобы маменька снова была счастливой.
– Это и есть признак истинного дара, моя милая, не желать этого. А раз уж мы говорим о вашей маменьке, почему бы вам не привести ее к нам на собрание завтра?
– Маменька не выходила из дому уже много лет, – объяснила я. – Но мне самой очень хотелось бы прийти к вам, если можно.
Вот почему на следующий вечер, в половине седьмого, я вышла из дому, сказав маменьке, что у меня болит голова и мне нужно выйти погулять. Она уже снова погрузилась в темную пустоту своего горя, но я не могла рискнуть снова вызывать дух Элмы, пока не увижу, как миссис Визи проводит свои сеансы. Шла первая неделя июня, было совсем светло, но в воздухе уже ощущался вечерний холодок. Дверь в помещение Общества была открыта, я поднялась по узкой лестнице, как объяснила мне накануне миссис Визи, и вошла в полутемную комнату с деревянными панелями по стенам, где занавеси были уже задернуты. Единственным предметом обстановки здесь был большой круглый стол, за которым расположилось примерно с полдюжины человек, в том числе и миссис Визи, которая сидела спиной к камину, где не очень жарко горел уголь. Она тепло поздоровалась со мной, представила меня своему кружку и пригласила сесть напротив себя, между неким мистером Айртоном, по другую руку которого сидела его жена, и пожилой женщиной по имени миссис Ратледж. Была здесь и еще одна пожилая супружеская пара – мистер и миссис Бэчелор, и еще мистер Кармайкл, невероятно толстый человек: несколько его подбородков словно проливались на необъятное пространство жилета. У него были влажные, бледные глаза, и дышал он с негромким присвистом.
Эти люди, как я позднее узнала, были постоянными посетителями сеансов миссис Визи. Вслед за мной в течение нескольких минут появились еще люди: они приходили до тех пор, пока последнее место за столом не оказалось занято; тогда мистер Айртон поднялся с места и закрыл дверь. Затем он предложил нам всем взяться за руки и пропеть «Пребудь со мной». Мы пропели этот гимн, довольно вразнобой, а затем и еще несколько гимнов; за это время миссис Визи как-то обмякла на своем стуле и, по-видимому, погрузилась в дрему.
Миссис Визи говорила мне о «хозяевах» – духах, которые вещают устами медиума, и все же я испугалась и вздрогнула, когда она заговорила грубым мужским голосом. Мистер Айртон приветствовал этот голос, назвав его «капитаном Визи». Послания были совершенно обыкновенные, но трогающие до слез: например, мистеру Кармайклу было сказано, что Люси следит за ним, как всегда, и что его «теперешнее затруднение» очень скоро разрешится. Он отреагировал на это сообщение глубоким свистящим вздохом, почти рыданием, и склонил голову. Каждый из сидящих за столом получил послание, и я могла видеть, как жадно они прислушивались к каждому слову. В послании для меня говорилось: «Элма говорит, ты поступила правильно», и, хотя я знала, что транс миссис Визи притворный (и на самом деле мне показалось, что одно ее веко слегка дернулось, когда она или, скорее,