— Тот человек, о котором я говорю, — джентльмен и посторонний.
— Джентльмен и посторонний! — зачарованно повторила миссис Беннет, одновременно сверкая глазами. — Я просто уверена, что это мистер Бингли. Но, Джейн… Ах, отчего же ты не сказала мне ни словечка? Экая, право, скромница! Если б вы знали, как я буду рада повидаться с мистером Бингли! Но, Боже мой, как это все некстати! У нас в доме сегодня нет ни куска рыбы! Лидия, душечка, звони же скорее. Я должна дать указания Хилл немедленно!
— Но это не мистер Бингли! — стараясь перекрыть общий гвалт, воскликнул глава семейства. — Это совершенно посторонний человек, которого я никогда и в глаза не видел.
За этим заявлением последовало изумленное затишье; но уже через секунду мистер Беннет имел возможность насладиться шквалом внимания и вопросов, который выплеснули на него жена и пять дочерей одновременно. Немного потешив себя их любопытством, он, наконец, снизошел до объяснения:
— Около месяца назад я получил это письмо и уже через две недели на него ответил, так как мне показалось, что дело это весьма деликатного свойства, а потому требует незамедлительного ответа. Мне пишет племянник, мистер Коллинз, который после моей смерти, если вдруг ему взбредет такая блажь в голову, сможет запросто всех вас выкинуть из этого дома.
— Ах, дорогой, — капризно всхлипнула его супруга, — пощадите мои нервы и не напоминайте мне о нем. Не говорите больше ничего об этом ужасном человеке. То, что ваша собственность должна быть отобрана от родных дочерей в пользу какого-то Коллинза, я воспринимаю как самую жестокую несправедливость. Кстати, на вашем месте я бы уже давно об этом задумалась и что-нибудь непременно предприняла.
Джейн и Элизабет попытались растолковать, вконец расстроенной матери основные положения майората. Следует заметить, что это было далеко не первое и уж точно не последнее объяснение; но, как только речь заходила о сущности этого закона, разум миссис Беннет словно разбивал паралич. Миледи начинала горько причитать; и единственное, что она выносила из этих разговоров, — это жестокость закона, дающего право отнять дом у пяти дочерей в пользу какого-то там родственника, до которого никому в их семье с роду не было дела.
— Разумеется, это чудовищная несправедливость, — согласился с женой мистер Беннет, — и ничто не в силах оправдать мистера Коллинза за провинность наследования Лонгбурна. Но, если вы послушаете, что он пишет в письме и как он это излагает, возможно, ваша неприязнь к моему племяннику чуть поубавится.
— Нет, ничто меня не переубедит, я уверена. И мне кажется, что с его стороны не слишком-то любезно писать вам вообще. Какое лицемерие! Я презираю таких лживых “друзей”! И отчего это он не может постоянно с вами ссориться, как это делал его родитель?
— Не сомневаюсь, как только вы ознакомитесь с содержанием письма, вы поймете, что он снедаем сыновними