Своя машина – это хорошо. С одной стороны, все ее знают, так что вычислить, кто едет – несложно. И сразу позвонить – «Иошуа Коэн едет – стреляй!» С другой стороны, тот, кому звонят, должен сутками сидеть в кустах, ждать, когда Иошуа Коэн соизволит проехать. Такое, впрочем, тоже может быть. Мало ли они убивают просто так, без всякой причины? Может, действительно, где-нибудь за камнями прячутся – будет звонок – хорошо, не будет – шлепну кого полегче.
– Значит, три варианта. Либо стреляли хоть в кого. Либо увидели, как я сажусь в машину. Либо кто-то заранее сообщил, что я буду проезжать.
– Кто-то – это или из Совета Поселений, или…
– ?
– Или все тот же Игорь. Ты же каждый раз вечером заходишь ко мне, и он, как правило, тогда же заходит. Кстати, интересно, куда это он сегодня запропастился. Небось, когда он тогда пришел, ты хвастался своей выставкой.
– Ты знаешь, не помню.
– И я не помню. Но зная тебя, уверен, что хвастался.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Дальше – на уроке у рава Бен-Иосефа или на чьём-нибудь еще уроке ты не приглашал народ на выставку?
– Да нет… Кто хочет, может ко мне зайти в караван. Посмотреть.
– Ну, караван – одно, а вернисаж – другое. К тому же толпу создать, ажиотаж.
– Что ты из меня придурка делаешь?
Люблю я слово «метумтам», «придурок». Ме-тум-там. Как будто по лбу стучат половником.
– Так все – таки где ты ещё упоминал о Цфате?
Иошуа поморщил и без того морщинистый лоб и неуверенным голосом сказал:
– По-моему тоже после утренней молитвы. В синагоге. Спросил, не едет ли кто в Цфат.
– Поселенцы, – сказал я.
– Поселенцы, – согласился Иошуа.
– Хорошо, вернёмся в Совет Поселений. С кем ты тогда разговаривал?
– С секретаршей. Она из Городка. Двора…э-э-э…Двора Мешорер.
– Религиозная?
– Вряд ли. В брюках ходит. Да ты её знаешь. Красивая – хаваль аль азман!
– Погоди, она, кажется, из России!
– Ватичка.
– Ватичка, говоришь? Сколько лет в стране?
– Не знаю. Но больше чем ты.
– Понимаешь, есть которые с первого дня ватики, а есть двадцать лет в стране, а всё «свежие репатрианты».
– Не понимаю.
– Ну и не надо тебе понимать, это наше олимовско-ватиковское дело.
– Ох уж эти русские!
– Поговори мне.
– Дело в том, что Городок – увы! – уже давно не поселение.
– Это – то ясно. В его промзоне владельцы фабрик и в лучшие времена олимовских девчонок под арабов подкладывали. В качестве премии за хорошую работу. Моральные стимулы, так сказать.
– Ну, сейчас арабы там не работают. Так что не под кого подкладывать.
– Наверно, поэтому предприятия там позакрывались.
Иошуа промолчал и мне пришлось резюмировать самому:
– Что верно, то верно. Молодая женщина из Городка, ради денег или ради кавалера – араба… Увы, вполне реально.
Иошуа продолжал молчать. Видно было, что хотя