Человек подошел к главной двери, ведущей внутрь, толкнул ее. Дверь не поддалась…
– Простите…
Человек повернулся.
– Вы к кому?
Человек достал корочку.
– Полковник Сизокрылов на месте?
СОМовцы переглянулись.
– Вход сейчас в другом месте. Все переехали в МВДшное здание…
Вход в здание, которое теперь делили МВД и ФСБ, был через дворик. Во дворике сумбурно, суетливо завершался развод. Дежурная смена сдавала технику: «уазики», реквизированные пикапы с установленными на них пулеметами, банковские бронеавтомобили. Шутили, курили, хлопали друг друга по плечам. Бронетранспортеры сюда не загоняли, тут они как слон в посудной лавке. Бэтээры стояли на въезде, частично перекрывая Советскую и занимая проулок…
– Вы к кому?
Крыльцо, через которое сейчас входили в здание, было дополнительно укреплено. Краном составили один на один блоки с ЖБК, оставили бойницы для автоматов и пулеметов, вставили бронированную дверь с «кормушкой», наверное, из какого-нибудь СИЗО притащили. Работы по укреплению здания продолжались, и сейчас было видно, как работают каменщики. На каждом этаже закладывали кирпичом окна, оставляя лишь узкие щели бойниц. Ни у кого никаких иллюзий уже не было, об этом свидетельствовал побитый бетон стен и кратеры от попаданий гранатометных выстрелов. Готовились ко всему…
Просунутое в щель удостоверение не вернулось.
– Вы к кому? – раздраженно повторил боец.
– К Сизокрылову.
– Кто такой?
– А ты не о…л, боец? – спросил человек. – Ксиву посмотри!
Кормушка с лязгом захлопнулась.
Московская ксива уже не была пропуском везде и всюду. Трудно было ожидать иного. После того как Москва всех предала, продала, сдала, бросила на растерзание охреневшему от безнаказанности подполью… чего еще ждать. Парадокс, гребаный парадокс жизни – где, в какой стране мира еще было такое, чтобы страну фактически распускали сверху? Чтобы целенаправленно ломали структуры безопасности, создаваемые как иммунная система государства. Чтобы разгоняли профессионалов, многие годы воевавших против ваххабитской чумы. Чтобы ублюдок с министерскими корочками обнимался на митинге с бородатой мразью под приветственные крики собравшихся на митинг ваххабитов и гробовое молчание всех остальных, кого власть, русская власть предавала, бросая на произвол судьбы на земле, в одночасье ставшей чужой.
Человек закрыл глаза. Картины плыли перед глазами… те, которые он хотел бы забыть. Лента воспоминаний разматывалась, набирала ход с болью, с кровью, со вспышками. Веселые, ветреные языки пламени, рвущиеся из окон элитного дома, выщербленная пулями стенка с лужами крови под ней. Мчащийся по Садовому кольцу бронетранспортер