Мне ужасно хочется… я знаю чего. Я хочу снять свою одежду и почувствовать теплые струйки воды. Чистой воды. А еще – аромат хорошего мыла. Классная штука – душ! Так я и сделаю. Розовое мыло пахнет розами и еще чем-то. Голубые оттенки ванной как нельзя лучше подходят к моему настроению. Как мало нужно человеку для счастья… По крайней мере мне в данную минуту.
Я снова заглядываю в зеркало. Что сказать, картина известная. Волосы начали отрастать, но рубец еще виден. Надо купить какой-нибудь парик. Подрихтую вывеску и вообще – сделаю что-нибудь, чтобы не чувствовать такого глубокого отвращения к самой себе. И не чувствовать себя такой… обманутой. На фоне чужих совершенных лиц и фигур.
Тренькнул звонок – быстро она добралась! Очень спешила? А если это вообще не она? Я набрасываю на себя халат и тихонько иду к двери. Сначала загляну в глазок. Ведь у нее есть ключ, почему же она звонит? Нет, это, конечно, она. Наверное, не хотела застать меня врасплох. Или мы договорились: если я дома, то открываю сама. Скоро я все узнаю.
– Юль, я так скучала без тебя, если б ты только знала! Я принесла газеты, только что бросили в ящик. Какая ты странная с этой прической! Макс пусть немного побудет у меня, ты еще не сможешь о нем как следует позаботиться. А он же такой избалованный и требовательный! Ты молчишь?
Я молчу? Ах да, действительно. Я молчу. Я не знаю, что говорить этой кругленькой живой девушке с веселыми карими глазами и симпатичными ямочками на щеках. Я молчу – это единственное, что я, по-моему, могу сделать в этой ситуации. Я слушаю ее. Ведь говорят, что она – моя близкая подруга. Вернее, единственная. Была. А вот будет ли теперь – не знаю. Может, во мне самой что-то изменилось.
– Извини.
– Юль, неужели такое может быть? Ты все забыла? Совсем?
– Да.
Она долго вглядывается в мое лицо. Что она там хочет увидеть? Мне становится немного неуютно. Не такая уж я красотка, чтобы меня рассматривать. Что же теперь делать? Я хочу, чтобы она ушла. Но она об этом не догадывается.
– Ты очень изменилась, знаешь? – Конечно, как никто другой, знаю. Что толку об этом спрашивать и так все ясно!
– Нет. Я не знаю, какой я была.
– Ты была жесткой. На работе тебя все боялись, как черт ладана. У тебя не было друзей – только я.
– Почему?
– Ты не стремилась к этому. Для тебя главное – карьера и деньги, чтобы обрести независимость. Я помню, как ты рассказывала мне о той кошмарной, унизительной бедности, которую ты познала в детстве. Пенсия у твоей бабушки была крохотная, тебе как сироте выплачивали какую-то помощь, которой даже на хлеб не хватало. А твои одноклассницы щеголяли в модных нарядах. Многие смеялись над тобой. Это когда ты уже подросла, то стала шить себе такие вещи, каких не было ни на одном рынке, но унижение, которое пришло из детства, оставило след на всю жизнь. Наверное, потому ты иногда бывала жестокой к людям – ведь люди тоже были жестоки с тобой именно тогда, когда ты была абсолютно беззащитной.
– Я не об этом… Но все