В голове Тэкеши проснулись все мысли, которые дремали, пока он спасал мебель из лап темноты. Но и они все затерялись в красном пламени, заполнившим все его сознание – Тэкеши попытался встать, опрометчиво решив, что раны в его плече ему это позволят. Да, стоило, наверное, обработать их перед тем, как он ложился на грязный пол в незнакомом доме. Что же, делать нечего. Зажмурившись, стиснув зубы, самурай сделал резкое движение. Боль пронзила тело вновь, закрытые глаза не спасли от вспышки огненного цвета, словно выжженной на внутренней стороне век. Ничего, нужно просто перетерпеть, но как же неумолимо долго тянется время! Лишь когда направляемый острыми иглами, словно окружавшими его, заставляющими содрогаться от каждого движения, раненый добрался до стены и оперся на нее, алое пламя стало розовым, позволив вновь увидеть комнату, которую герой с таким трудом восстановил из темноты. Шаг. Снова пламя. Другой. Все повторилось. Так герой добрался до дверного проема. Постепенно, организм привык и научился не замечать боли. Отлично, теперь пора заняться раной всерьез.
Подойдя к зеркалу, мутному и грязному, сняв слой пыли, что позволило хоть отдаленно увидеть свое отражение, Тэкеши стал аккуратно расшнуровывать свои доспехи. Взглянув в круглое окошко, которое оставили его руки на зеркале, протирая его, он увидел себя, стоявшего в некогда белой с легким чайным оттенком рубахе. Да, сейчас белым, пожалуй, был только правый край, остальное же представляло собой все возможные оттенки красного, от самого темного, в месте соприкосновения с плотью, похожего уже на черный, до светлого, едва уловимого.
Раненый воин сделал глубокий вдох и тесно сжал зубы, когда ткань, которая за сутки покрылась коркой крови, запекшейся под темным металлом брони за прошедший солнечный день, отходила от ран. Теперь из металлической рамы зеркала на Тэкеши смотрел изнуренный