После повторного бокала вина и рюмки анисовой в придачу я уже не сомневался в том, что моя новая подружка охотно ляжет редутом между моим неполноценным прошлым и сверкающим будущим. Ляжет – и без лишних слов наконец-то отворятся передо мной двери храма; я войду в него мальчиком, а выйду мужчиной, каковым и подобает быть курсанту французской Военно-морской академии. Завтрашнее утро будет отличаться от нынешнего вечера. Танцуя в плотно сбитой толпе, мы прижимались друг к другу и обменивались приятными легкими словами. Ночь стояла за стенами кабака, и я гадал, куда бы нам отсюда пойти и найти уединение. Разместись мы под звездами – на лавочке или даже в придорожном бурьяне, – на нас мог бы наткнуться ночной патруль и мое завтрашнее посвящение в моряки оказалось бы под вопросом. Такой поворот событий я представлял себе со смущением и опаской, хотя отказываться от предстоящего мне открытия и не думал: пусть патруль, пусть арест! Но тут милая девушка, веселившаяся от души, рассеяла мои сомнения: рядом с баром, в нескольких минутах ходьбы, у нее, сказала она, есть комнатенка, и там, несмотря на мой исключительный рост, мы разместимся без помех и проведем остаток ночи в собственное удовольствие.
И было торжество открытия, и был экстаз. И я выучил на всю жизнь, что бездонная звездная вечность, в клубах которой человек теряет рассудок, существует всюду – и в грязном закутке, и в хоромах королевского замка.
После моего ночного круиза по волнам экстаза я явился в военно-морскую школу самодостаточным молодым мужчиной, готовым горы своротить. Да что там горы! Каторжное расписание занятий – с шести утра до десяти вечера – ничуть меня не пугает: выдержу, не согнусь! Теоретический курс – механика, астрономия, проектирование кораблей – чередуется с морской практикой: навигация, судовождение. Все правильно: новый мир открылся, по всем направлениям! И к вечеру голова раскалывается от перегрузок.
Но вслед за вечером приходит ночь, и голова очищается от тяжелого тумана и усталости: впереди часы портовых удовольствий, часы ночного веселья. Надзирающие офицеры сквозь пальцы смотрят на пустые казармы: самоволки не то чтобы поощряются, но и не рассматриваются как дезертирство.
Меня как магнитом тянет к этим приключениям. Через неделю-полторы после начала занятий я становлюсь своим парнем в портовых кабаках, и мои товарищи-курсанты видят во мне заводилу. Заслуженно видят, надо добавить: блуждания ночи напролет по сомнительным барам, мимолетные знакомства с закаленными в битвах с крутой жизнью девицами, украшенными не только синяками, но и ножевыми шрамами, восполняют во мне те потери, которые я понес за годы моей растительной домашней жизни. Восполняют – и никак не восполнят: я продолжаю прекрасно безумствовать, и конца этому не видать.
Но всему, как мы уже успели убедиться, приходит