Если все так обстояло, то дело можно считать закрытым. Каким бы ужасным ни был поступок Сереги, отпираться он долго не будет. Всегда правду матку резал, еще в школе за это получал от одноклассников и учителей. От одноклассников – по шее, а от учителей – в дневник пару по поведению и вызов родителей к директору. Родители у Сереги правда мировые, за правду особо не ругали, но посдержаннее быть все же советовали. Не всегда правду можно вот так без разбора людям в лицо лепить. Может, научили все-таки? И он теперь, как все клиенты уголовного розыска, не моргнув глазом, бывшему другу голову морочит?
А может все не так. И Агния эта вообще тут не при делах. Тогда какого черта Илья у нее на коврике делал? К кому-то же он шел в этом чертовом подъезде… К кому? Или ни к кому не шел, просто заманил его убийца под каким-нибудь предлогом, а сам воспользовался ситуацией и сделал свое черное дело. Правда, такой вариант Андрею казался еще более неправдоподобным. Надо же просчитать, что в подъезде никого не будет, случайно на площадку никто не выйдет. И не просто не выйдет, выстрела не услышит никто. А то, что потом, и свидетеля следом отправлять? А если свидетель не один окажется? Нет, это уж совсем глупость какая-то в голову лезет. А все потому, что ну никак не хочется ему, Андрею Грохотову, верить в то, что Серега Бардин, его друг и бывший одноклассник убил собственного сына.
Андрей хорошо помнил, как Сергей познакомился со своей будущей женой, как женился почти сразу, всего месяца через три-четыре. Как прямо накануне свадьбы они устроили мальчишник, а ничего умнее, чем пойти в баню и напиться там, они придумать не могли. И на следующий день приводили себя в божеский вид. Слава Богу, роспись была назначена на вторую половину дня, поэтому они успели выспаться, так что в дворец бракосочетаний они приехали практически без признаков вчерашней пьянки. Андрей тогда еще отличился тем, что на роспись припер букет желтых роз. Букет был изумительной красоты, наверное, поэтому