Рассказ ли священника, атмосфера ли замка навевала Эдварду столь чуждые ему мысли, но размышления о призраках никак не давали ему уснуть. Стрелки на часах показывали ровно три, а Эдвард продолжал ворочаться с боку на бок. Стены замка, без сомнения, были очень толстыми, но по какой-то странной причине Эду был хорошо слышен храп, доносящийся из соседней спальни. Дворецкий предупредил Эдварда о том, что его комната соседствует с покоями графини О’Галлахер, матери хозяина дома. Старушке только что стукнуло девяносто пять лет, она практически ничего не говорила и не слышала уже очень давно, а передвигаться могла только с помощью своей сиделки Норы, живущей с ней в одной комнате. Жуткий храп одной из этих женщин приводил Эдварда в отчаяние. Он молча страдал в своей постели, мысленно проклиная это место и предстоящую свадьбу.
Спустя еще минут двадцать, старушка или, может быть, ее служанка наконец-то притихла, и Эду показалось, что он начал постепенно проваливаться в долгожданный сон. Именно в этот момент он услышал четкий звук бьющегося стекла, донесшийся из коридора. От неожиданности детектив вскочил с постели, словно ошпаренный. По привычке он потянулся за пистолетом. На прикроватной тумбочке его, конечно же, не оказалось, так как Эдвард еще не успел распаковать свой чемодан. После недавнего дела, которое чуть не стоило ему жизни, он завел привычку всегда держать оружие под рукой. Но, увы! Сейчас выбор был не велик. Эдвард схватил первый попавшийся подсвечник и на цыпочках подкрался к двери. В комнате было достаточно светло: убывающая луна светила прямо в окно, так что не было нужды зажигать свечу или включать свет. Кроме того, Эдвард хотел остаться незамеченным. Мысль о приведениях в замке все еще не оставляла его, но он попытался отбросить глупые страхи и предрассудки. Эд аккуратно повернул ручку двери. Та, как и полагается, предательски скрипнула, и молодой человек, позабыв всю осторожность, выскочил в коридор. Всматриваться в кромешную тьму было совершенно напрасным занятием, поэтому Эдвард сделал несколько шагов влево в сторону лестницы.
– Да чтоб вас всех! – тихо выругался Эд. Он наступил на что-то острое, видимо, то самое разбитое стекло. Один из осколков вонзился ему в ступню. Эдварду понадобилось все его самообладание, чтобы не выругаться в голос от боли. Он медленно вытащил осколок из раны, бормоча про себя проклятия в адрес замка и его хозяев, которые, по всей видимости, по ночам бродят по коридорам и бьют посуду, дабы потом их дорогие гости резали об нее свои озябшие ноги.
Эдвард медленно сделал пару шагов назад. Наконец подняв глаза, он просто застыл от удивления. Прямо напротив лестницы, ведущей на третий этаж, располагалось