Она пожала плечами. Даже пожатие было подкупающим.
– Не знаю. А у меня получается?
– Будем надеяться, что нет. Последние два человека, которые меня соблазнили, умерли.
Она сделала ко мне полшажка и, слегка приоткрыв губы, тихо сказала:
– Думаю, мне придётся положиться на свою маршальскую магию, чтобы держать тебя в напряжении.
Не сводя с неё глаз, я сказал:
– Убери нож обратно в карман, Ториан.
У неё в руках и вправду было оружие? Этого я не мог знать. Сам я, конечно, прятал в рукаве одну из стальных карт, а в ладони другой руки – монету кастрадази, ту, что я люблю называть «жало».
Её улыбка сделалась шире. Ториан шагнула назад, не показывая ножа, который, как я теперь не сомневался, она прятала.
И тут я понял ужасную правду: Ториан всё это нравилось – угрозы, опасность, драки. Думаю, и мне бы они нравились, веди я другую жизнь. Но год назад я убил женщину, с которой впервые занимался любовью, спустя всего несколько дней после того, как злобный мерзавец по имени Пленитель овладел мной и чуть не заставил меня…
– Эй, – прошептала Ториан с неожиданным участием в глазах. – Мне очень жаль. Я не хотела…
Жалость в её глазах была для меня невыносима.
– Возвращайся к своим боссам, Ториан. Скажи им, что меня не интересует убийство какого-то бедного ребёнка, который, вероятно, не больше Бог, чем я.
Когда Ториан снова заговорила, в её голосе сквозило раздражение.
– Они мне не боссы. Я, как и ты, работаю на королеву Джиневру. Я, как и ты, предана ей.
– Так вот почему ты приказываешь маршалам помешать мне с ней увидеться?
Она застонала.
– Ну конечно, идиот! Я всё время пытаюсь сделать так, чтобы ты понял: защищать Джиневру – моя работа!
– Тогда, может, именно ты должна пойти и напасть ради неё на чужеземного Бога?
Ториан снова схватила меня за руку, доказав, что её нисколько не беспокоит возможность ещё одной физической стычки.
– Думаешь, я этого не предлагала? Думаешь, я не умоляла Шептунов позволить мне сделать всё, что требуется?
В её голосе звучала мучительная искренность, заставившая меня замереть. Потом я отстранился.
– Ты самый знаменитый маршал во всём Дароме, – сказал я наконец. – Берабески поймут, что ты работаешь на империю.
Она кивнула.
– Это работа для изгоя, – выпалил я.
Она снова кивнула.
Я отвернулся от неё, не желая, чтобы она увидела слёзы в уголках моих глаз.
Я всегда плачу после драки, когда угроза смерти приходит и уходит. Тот лорд-маг из таверны легко мог заставить меня хныкать в постели даже в удачный день. Я оказался не готов к тому, что всего несколько часов спустя меня едва не казнила тёмная группа маршалов и шпионов. Но, если быть честным с самим собой, у меня навернулись на глаза слёзы не из-за двух упомянутых происшествий.
– Она знает? – спросил