Состояние Маркова, разумеется, не менялось. Он, как и прежде, стоял в брусьях и ходил в туторах, но эти достижения уже не вызывали в нем прежней радости.
Состоятельный и заботливый бухгалтерский гарем испарился.
Потом, если не ошибаюсь, куда-то запропастилась и жена.
Марков, ставший завсегдатаем, заматерел, набрался общего хамства.
Банкеты остались в прошлом. Уже никто не совал в казначейские карманы денег на стиральный порошок, клеенку и мыло.
Потом его выкинули за пьянку: нарушал режим. Чтоб другим неповадно было.
Просто Так
Вот еще воспоминание из больничной жизни. Такое у меня было лишь однажды. Я дежурил, и в три часа ночи меня вызвали в приемник.
– Что случилось? – спросил я уныло и злобно, спросонок.
– Ой, не знаем, – последовал растерянный ответ. – Спускайтесь и сами смотрите. Ну, раз не знаем – зовем невропатолога, это известная практика.
Я послушно застегнулся и засеменил вниз.
В приемнике сидел мужик лет сорока. Такой простенький, абсолютно трезвый, без признаков психоза и очевидного идиотизма. Ну, пришибленный малость, но больше ничего.
– Что случилось? – спросил я у него.
– Да ничего, – пожал плечами мужик. Я вздохнул и сел. Предстояло тоскливое разбирательство. В ходе этого разбирательства выяснилось, что он ПРОСТО пришел в больницу. В три часа ночи.
– Вы бомж? – спросил я.
– Нет.
– Вас выгнала жена?
– Нет.
– Вам хочется поговорить с кем-нибудь?
– Нет.
Он просто пришел.
Щи да каша
Однажды… уже надоело писать это слово, но куда денешься? Итак, однажды состоялось покушение на мою независимость и замкнутый образ жизни. Меня пригласили заняться мелкой журналистикой в одну богатую контору. По пути на собеседование я мучился странным, на первый взгляд, вопросом: каков там порядок приема пищи? Ведь если мне придется гонять туда изо дня в день, то и обедать придется в коллективе. А в вопросе о таких трапезах у меня очень богатый опыт.
Правда, мои прежние коллективы были медицинскими. Совместное питание в медицинском учреждении – незабываемое дело. Театр начинается с вешалки, и еда в больнице тоже начинается с вешалки: с гардероба. В гардеробе сидит бабулечка и кушает. Все время, когда ни заглянешь. Увидишь такое однажды – и умилишься, и прослезишься: да, все понятно, и пенсия у нее, и ноги болят, и соседка сука. Но вот проходит день, за ним – неделя, а она все ест. То кашку, то супчик, вечно хлебает что-то из судочка, вечно подбирает что-то хлебушком. Мимо! Бежать!
Но мимо не лучше, потому что в родном отделении питанию придается колоссальное значение. Обед, как я помню, у наших сестер начинался в 12.30 и заканчивался в 14.00. Это, скажу я вам, не чаек со случайным вафельным тортиком,