Узкое пространство, в котором теснились любопытные, покрыто было морскими растениями и загромождено, как мы сказали, большими гранитными обломками, происшедшими, без сомнения, от обвалов берега. Чудесный камень заметен был по своему уединенному положению в глубине этого ущелья, по своей огромной величине и, особенно, по своей породе. Это был черноватый базальт с плотными и твердыми зернами; утверждали, что более чем на двадцать лье в окружности от острова не находилось ни одного камня этой породы. Однако, по-видимому, невозможно было, чтобы подобный монолит был перенесен в это ущелье одними человеческими силами, без пособия сильных машин новейшего изобретения. Он имел двенадцать или пятнадцать футов длины, семь или восемь ширины, и весил примерно от сорока до пятидесяти тысяч фунтов.
Между тем Альфред с улыбкой на губах взошел на самую высокую оконечность скалы. С минуту он, казалось, ласкал рукой ее гладкую поверхность, потом, налегши без видимого усилия на камень, сообщил ему внезапное движение, за которым почти мгновенно последовало пять или шесть медленных и совершенно ощутимых колебаний.
Хотя все были предупреждены, однако же большая часть не смогла удержать крика удивления.
Альфред еще несколько минут забавлялся, ускоряя движение Дрожащей Скалы, наконец, он оставил свое место и сказал:
– Видите, как она послушна! Каждый из моих добрых соседей найдет ее точно такой же ласковой. Вы, господа, вполне можете делать опыт: камень не имеет никакой скрытой власти над мужчинами.
– То есть, сударь, вот в этом-то я с вами и не согласен! – вскричал нотариус с жаром. – Я могу доказать вам древними и неоспоримыми документами, что камни этого рода одинаково употреблялись как для распознавания виновных женщин, так и для преступных мужчин. Но если Дрожащая Скала сохранила свое свойство в отношении женщин, то отчего же равномерно не сохранила она того же свойства в отношении мужчин? Этот пункт надобно бы прояснить, и я очень сожалею, что с нами нет здесь крупного преступника, отцеубийцы, например, или даже просто убийцы. Очень было бы любопытно увериться…
– Вы, может быть, и правы, мой достопочтенный друг, – отвечал де Кердрен как нельзя более серьезно. – К сожалению, в нынешний раз мы принуждены оставить без ответа этот поистине интересный вопрос.
– Наука много потеряет от этого, – ворчал добряк, – но достаточно, что вы одного мнения со мною, сударь; я напишу об этом моему другу Грандену, советнику рейнского парламента, и в первый раз, как только попадется ему под руку известный злодей… да, да, весьма важно выяснить этот пункт.
В продолжение этого ученого спора присутствующие друг за другом подвергались чудесному испытанию, но, без сомнения, ни один из них не имел на совести