Позднее, в студентческой столовой, бродя с подносом между столиков, Скрипкин пытался найти себе место, когда его окликнул любимый студент и предложил присоединиться к нему.
– Сегодня видимо никто не позавтракал, – произнёс Алексей Анатольевич с лёгкой улыбкой, устраиваясь на свободном стуле. – Я точно тебя не притесню?
– Нисколько, – Олег улыбнулся и вытер рот салфеткой, – Я с детства пристаю к педагогам, которые с чувством преподают свой предмет.
– А я, к сожалению, ранее не имел удовольствия работать со студентами, которые с чувством изучали бы мой предмет. Признаться, до твоего появления в институте на моих лекциях было довольно…
– Тухло? – Олег рассмеялся и добавил, – Извините, если грубо.
– Ничего, это слово более всего подходит к моему представлению об атмосфере, царящей ранее в аудитории. Я правильно понимаю, что ты сам решил поступать на юридический? Не родители направили?
– Мои родители хотели, чтобы я стал стоматологом, – Олег хохотнул и Скрипкин непроизвольно улыбнулся, – А меня просто мутило от одной мысли ковыряться у кого-то в зубах, пусть и за приличные деньги.
– Что ж, поздравляю, юноша, теперь ты обречён за неприлично малые деньги ковыряться в чужом белье, не всегда чистом. Я вижу по тебе, у тебя рабочая чуйка, ты опираешься не только на выводы и факты, тебя неплохо направляет врождённая дедукция. Хочешь ты того, или нет, а ты с успехом будешь раскрывать большую часть дел именно благодаря тому, что горишь и считываешь людей. Этому не научить человека, которому такие вещи просто не даны.
– А меньшую часть дел?
– Что?
– Вы сказали, большую часть дел я буду раскрывать благодаря своим безграничным талантам. – Олег улыбнулся, Алексей Анатольевич довольно хмыкнул, – Но меньшая часть дел? Что будет с ними? С этими людьми, чьи жизни прервались или испоганились по чьей-то вине?
– К сожалению, мир устроен так, что всегда есть сломанные судьбы, за увечья которых уже никто и никогда не понесёт ответственности. Несправедливость не торжествует, но и не подавлена совсем. Этакий баланс.. Наверно, чтобы люди не забывали истинную ценность жизни и счастья.
– Значит, всё таки дело не в плохих следователях? Всегда есть одно идеально убийство, которое не раскроет даже самый бравый мент?
– К сожалению, – с этими словами Скрипкин помрачнел и глубоко задумался, вспоминая историю бедной Евгении Фарт,