– Я потому спросил, что Амалия недавно прислала мне письмо с образцами своей слюны, – сказал Герд. – Шутки ради я захватил сегодня коробку, потому что твердо убежден: наша красотка захотела меня провести.
Маттиасу эта мысль тоже не показалась невероятной. Впрочем, идею изучить пробу Амалии он одобрил. Возможно, у него появятся основания доказать сестре Эллен, что ее дочь – тоже проныра и отнюдь не невинный ангелок. С другой стороны, согласится ли лаборатория в принципе исследовать и сопоставлять с другими данными чей-то мазок без требуемых данных об этом человеке?
Врач выслушал историю с пробой Амалии и улыбнулся:
– Технически это сделать нетрудно, но экспертного заключения ты от меня не получишь, и в суде использовать эти данные будет нельзя. Для тебя третью пробу я обработаю бесплатно.
Возвращаясь, братья злорадно потирали руки, предвкушая радость разоблачения.
– Вот удивится Эллен, когда окажется, что проба ее славной дочурки на самом деле от совсем постороннего человека! – сказал Маттиас.
– Разве только сама Эллен не стоит за всем этим, – осторожно усомнился Герд.
В тот же вечер Маттиас позвонил сестре и рассказал, что они с Гердом сдали пробы слюны на генетический анализ. Тем временем Эллен примирилась с мыслью, что у нее появился еще один брат, и отреагировала на новость относительно спокойно, сказав лишь:
– Что ж, если это принесет тебе душевный мир…
От разговора у Маттиаса осталось чувство, что Эллен не подозревала о самовольном поступке дочери.
Из-за дрянной погоды Амалии волей-неволей пришлось провести половину выходных в постели с другом. Комната Уве, захламленная запчастями, проводами и другими непонятными железками, где почти не было никакой мебели, Амалии совершенно не нравилась. Она все время думала, как ее оживить и придать более или менее обитаемый вид – на те мизерные деньги, какие были в их распоряжении. А пока ей было не по себе еще и потому, что она не выносила отца Уве. Парочка еще не успевала удалиться, а отец уже ворчливо посылал им вслед недвусмысленно-бесстыдный намек:
– Предохраняться хоть не забывайте!
Жилая комната, в которой неотвратимо заканчивался каждый рабочий день отца Уве, в целом представляла собой своего рода художественное произведение. На диване сидели и таращили глаза безобразные куклы пятидесятых годов. Почти все оставшееся пространство занимали вязаные подушечки, практически не оставлявшие свободного места для людей. На стенах висели два термометра, «Заяц» Дюрера, раскрашенные деревянные тарелки, подкова, засушенные цветы в рамках, пустые пасхальные яйца, кованые металлические кресты, настенный ковер