В дверь мощно поскреблись, я торопливо отворил, пока Бобик не процарапал ее насквозь. Он вошел важно, бока раздуты, без ритуальных кругов плюхнулся посредине и сразу же заснул.
– Молодец, – похвалил я. – Быстро ты там все очистил. Ничего, приготовят заново. Труд из обезьяны сделал человека, а усердность – монаха.
Я готовился лечь, когда в дверь вежливо постучали. Бобик поднял голову и посмотрел строго, но пока что не зарычал.
Я крикнул:
– Открыто!
Вошел очень молодой монах с подносом в руках, посмотрел на Бобика и в ужасе застыл на месте.
Я поднялся с лавки, а он сказал торопливо, все еще не отрывая взгляда от Бобика:
– Нет-нет, брат, помогать не надо. Если ваша собачка не очень возражает, я поставлю это на стол. Такова моя обязанность.
– Хорошо, – сказал я, – не буду. Но я думал, обедаем в общей трапезной.
– Так и будет, – сообщил он, – с завтрашнего дня. А пока вы путник, прибывший из холодного и злого мира. Насыщайтесь, отдыхайте… Испытания начнутся завтра. Но если вы не для вступления в орден, то все будет иначе.
– Как?
– Не знаю, – признался он. – Пока вы просто гость.
Я наблюдал, как он ловко, но без излишней суеты перекладывает на стол хлеб, сыр, с десяток круто сваренных яиц, достаточно крупную и толстую рыбину, при виде которой Бобик приподнялся и облизнулся.
– Сегодня постный день, – сообщил он, словно извиняясь, – так что мясо будет только завтра.
– Ничего, – ответил я, – Христос тоже рыбу весьма любил! А Петр так и вовсе ею промышлял. Как тебя звать, брат?
– Брат Жильберт.
– А меня Ричард, – сказал я. – Пока еще не брат… и вряд ли им стану. Но не возражаю, если так называют.
Он скупо улыбнулся.
– Еще бы.
– Это очень высокое звание? – спросил я. – В этом монастыре? Вроде титула?
– Думаю, – ответил он осторожно, – выше, чем в большинстве монастырей. Возможно, выше, чем во всех остальных.
– Брат Жильберт, – сказал я, – присядь и раздели со мой трапезу.
Он покачал головой и ответил смиренно:
– Брат паладин, я не должен.
– Повинуйся, – сказал я настойчиво. – Я паладин, выше по званию.
– Но вы не из нашего монастыря, – произнес он.
– Мы все из одного монастыря Господа Бога, – сказал я внушительно и перекрестился. – Ибо так рекомо.
Он сказал поспешно:
– Аминь.
Я жестом велел ему сесть, он присел послушно и уставился на меня добрыми и чистыми глазами невинного ребенка.
– Как тут вообще идут дела? – поинтересовался я.
Он ответил быстро:
– Как положено.
– А как положено?
– Согласно уставу, – ответил он. Мне показалось, по лицу скользнула некая тень, однако он продолжал смотреть мне в