– Пустое, – перебила ее Мэри, – все они мне безразличны. Признаюсь тебе – я желаю стать женой Чарльза Брэндона.
Она лишь улыбнулась, заметив ироничный взгляд Джейн, и, по-своему его истолковав, сказала:
– Ведь если он чуть не женился на Маргарите Австрийской, что помешает ему взять в супруги Мэри Английскую?
Джейн справедливо рассудила, что только жизнь вдали от двора и та необычная для принцесс крови свобода и самостоятельность, к которым она привыкла в Саффолке, могли заронить в голову Мэри эту немыслимую по своей дерзости мысль. Но Джейн не стала говорить этого подруге. Лишь молвила, улыбнувшись:
– Что ж, говорят, рождественская ночь – ночь пророчеств. И я буду молиться, чтобы произнесенное сегодня вами сбылось.
Глава 3
Конец марта 1514 года. Дворец Гринвич
Лохань для купания была такой огромной, что двое весьма крупных молодых мужчин свободно разместились в ней. Более того, они боролись, топили друг друга, брызгались, хохотали. В конце концов, утомленные и довольные, они улеглись у противоположных краев лохани, устало дыша и улыбаясь друг другу.
– Эй, вода уже поостыла! – крикнул один из них суетившимся у больших разожженных каминов слугам. – Добавьте горячей.
– И подайте вина, – приказал другой. – А потом пошли все вон.
Над водой поднялись клубы пара. Слуги – кто в бархатных беретах, кто в войлочных колпаках, но все без камзолов, в рубахах с закатанными выше локтей рукавами – кланяясь, стали покидать помещение ванной комнаты.
Купальщики остались одни. Потрескивало пламя, освещая кирпичные веерные своды над головой. На лавках вдоль стен лежали стопки белья, нарядная чистая одежда. Большое, в человеческий рост, зеркало отражало кувшины и тазы у противоположной стены, флаконы с духами и ароматными добавками для ванной на столиках – и двух купающихся мужчин. У одного были белокурые, рыжеватые волосы, молочно-белое атлетическое тело, крупноватое, но вполне пропорционально сложенное. Другой был смуглым, худощавым, с могучими плечами, сильные мускулы играли под блестящей мокрой кожей. Волосы, потемневшие от влаги, были длинными, жесткими, упрямо завивались на концах. Не глядя на своего товарища, он любовался цветом вина, просвечивающего рубином на свет огня.
– Чарльз, ты знаешь, о чем я хочу поговорить с тобой? – спросил первый. – Брэндон, не увиливай! Погляди мне в глаза.
Брэндон повиновался. Ресницы у него были поразительно длинные, что придавало этому по-мужски четкому и привлекательному лицу нечто девичье. А глаза – светло-голубые, чистые и прозрачные, почти по-детски открытые.
– Я слушаю вас, мой король.
Король Генрих VIII Тюдор в упор глядел на друга,