…«и уметь ходить строевым…» – про себя закончила я.
– А чего он такой худой? – вдруг нахмурился он. – Не кормишь?
– Кормлю, – флегматично сказала я. – Гуляет. По окрестным девкам ходит.
– Он не кастрированный? – удивился Солдат.
– Да как-то руки не доходят, знаешь ли… Все работа, работа, – съязвила я.
Он начал мне надоедать, да и не буду ж я рассказывать, что обчекрыжить котика я предлагаю Бабдаше уже давно, а Бабдаша машет на меня руками и говорит, что не нужно лезть в природу.
Солдат на секунду задумался, завис и начал вдруг снимать рубашку.
– Мне нужна горячая вода, тряпка и нитки. Нож надо прокипятить. Кастрюльку дашь? – деловито спросил он.
– Не поняла, зачем?! – страшно затупила я.
А кто б не затупил?
– Кастрировать буду, – все так же деловито, как будто ничего такого, сказал он. – Ты подержишь, а я все сделаю.
Я не могу сказать, что у меня глаза на лоб полезли – нет, это будет совсем не то сравнение.
Скажем так: лба у меня не осталось вообще, одни глаза.
– То есть как кастрировать?! – сглотнула я. – Как это кастрировать?! Кота? Здесь? – я не верила ушам.
– Не бойся ты, это не сложно. Я видел, как это делается, – сказал он, как будто так и надо.
– Не надо никого кастрировать! – заверещала я. – Не трогай моего кота!
Меня порвало. Кот забился под кровать.
Да, у меня была истерика. Я почему-то испугалась.
Дальше был цирк. Он одевался на ходу, я, перепуганная, все же наступала…
Он ушел, а я достала виски.
Кот не выходил до вечера.
Лизун-изобретатель
Лизуны – народ особый и, к слову, очень многочисленный. У них у всех есть общая черта. Лизуны – мужчины вдохновленные. Ну как же тут не быть по жизни вдохновленным, если ты – гурман. Ну, то есть всегда перед глазами эклерчики и сахарные кольца. Мммм, нямка, да.
Они, любители десертов, частенько поначалу чуть смущены, но в глазах у них ясно читается, что им не терпится добраться…
Лизуны безобидны. Всего-то надо им, чтоб открывался перед глазами хороший вид, и тогда уж они забывают обо всем на свете.
Да им и женщину-то целиком не нужно, по большому счету.
Невысокий лысоватый мужичок, лет сорока пяти, улыбчивый, смущенный, рассчитался, осмотрелся и прошел. «Гурман», – почему-то вдруг интуитивно определила я.
– Кофе? – спросила приветливо.
– Ага, – отозвался он, неловко садясь в мое кресло, – неплохо у тебя.
Через пять минут мы мило болтали, и понемногу его скованность ушла.
– Ой, – как-то суетливо вдруг начал он спустя еще пять минут, – я сказать хочу… это… я люблю, когда, ну чтоб орально… вот. У тебя ж есть презервативы для этого дела? С женой-то я так мог, а тут… сама понимаешь…
– Милый, орально так орально, конечно же, – не поняла я сразу, – и презервативы какие хочешь. И даже фруктовые! Ну, это они больше для меня фруктовые, тебе-то неважно.
– Нет, ты не поняла… не для тебя, – жутко смутился он и вдруг решился, –