– По-твоему, легко организовать и направить группу фанатиков на захват океанского судна, да так, чтобы убили только того, кого нам надо?
– Хм… мне, почему-то, кажется, что у вас что-то не сложилось. Лансер должен был погибнуть первым, как и произошло, но затем наступило бы время всеобщей резни на корабле, с сотнями трупов, среди которых Лансер затерялся бы.
– Ошибаешься. Логика «малой крови» присутствовала: для арабов логично начать демонстрацию силы с убийства инвалида. Никто ничего не заподозрит. Да, мы просили Абу Нидаля убить инвалида. Но после смерти Лансера развитие событий уже не важно.
– Насколько я знаю, Абу Нидаль жив до сих пор. Вы не боитесь?
– А откуда ему знать, кем был тот инвалид? Смысла в ликвидации Абу Нидаля не было. По принципу – «не совершай необратимых поступков». Пока Абу Нидаль не опасен, мы его держим в резерве. А вот ликвидация его становится необходимой лишь тогда…
– …лишь тогда, когда станет очевидным, что кроме вас, в ситуации разобрались и другие. Тогда Абу Нидаль – лишнее звено. Его же обязательно попытаются завербовать те, кто раскрыл тайну. Чтобы подтвердить версию, чтобы получить улики. Даже если он хранит какие-то документы, чтобы вас шантажировать, для вас его ликвидация – наименьшее зло…
– Вот видишь. Тем более, что никакого шантажа и быть не может. Документов у Абу Нидаля нет. Он их спрятал в боинге, на котором этих ребят должны были доставить в Тунис. На Сицилии обыскать самолёт не дали итальянцы. Этот чёртов социалист Бетино Кракси не позволил. Так бы и лежали бумаги, упакованные в стенку салона, если бы не Мальта.
– Это-то понятно. Сразу было ясно, что на Мальте дело было в самом самолёте, а не в людях. А чем интересен самолёт, если в нём ничего не спрятано? Ничем! Значит, кто-то уничтожал тайник. То же касается и корабля. Удачно утонул «Акилле Лауро» перед самым ремонтом. Замечательное решение. Зачем искать иголку в стогу сена, если стог можно сжечь? Зачем искать спрятанные на огромном корабле бумаги, если корабль можно утопить. Кстати, а где Абу Нидаль?
– В Багдаде, сидит в нашей тюрьме.
– Насколько я понимаю, я только что подписал ему смертный приговор?
– Тебе его жалко?
– Нисколько. Но, честное слово, я не собирался его вербовать.
– Верю. Но на всякий случай. Сделаю подарок начальству напоследок.
Виктор улыбается. Почти незаметно. Как обычно. Снова затягивается. Снова отпивает глоток воды. И мы снова замолкаем, хотя разговор продолжается. Без слов. Мы понимаем друг друга.
– Виктор, поверь, я никому не говорил. Только я знаю про Лансера.
– Верю. Но твои действия могли контролироваться. Кто-то мог идти по пятам и придти к тем же выводам. И преследователю легче – не надо проверять отбрасываемые тобой материалы…
– Я не вчера родился, друг мой. Кроме меня, никто ни о чём не догадывается.
– Они тоже не вчера родились. Даже я не знаю, кто ещё стоит за делом Лансера, что скрывается за той стеной, за которую хода нет даже