Однако у родства есть и оборотная сторона.
«Фамилизм», или чувство принадлежности к семье, опирается на представления об идеальной группе, которая отграничивает себя от внешнего окружения, объединяет действия индивидов для достижения семейных целей, предполагает существование общей собственности, предоставляемой любому члену семьи в случае необходимости; в такой группе каждый уверен в поддержке со стороны остальных и т. п.[90]
Тем не менее по причине этого самого фамилизма в некоторых социумах (в прошлом их еще осмеливались называть примитивными) преобразования «самости» в осознание «Я» вообще не происходило. Вместо этого человек в беседе использовал местоимение «мое», забавлявшее европейцев («моя твоя не понимай» и т. п.). Носитель «мое» без труда осваивает понятие принадлежности. Эти руки, ноги и т. д. – «мое», но вся ощущаемая совокупность «моего» – это еще и «чье-то». Ребенку дают понять, что он принадлежит своим родителям; он и хочет им принадлежать: иначе страшно. И точно так же, вырастая, он воспринимает себя как собственность семьи, клана, рода, племени, этнической группы, географического ареала («Псковские мы» – в ответ на вопрос «Ты кто?»). «Мы» выступает как обозначение некой целостности, вне которой не могло бы существовать и «мое».
До предела это выражено у радикальных приверженцев ислама. Мусульманин – собственность своей расширенной семьи (хамуллы, тейпа, клана) и обязан защищать ее интересы, в том числе с оружием в руках. Его никто не спросит, разделяет ли он лично эти интересы; он и сам себя побоится об этом спросить, ибо таков обычай отцов, против которого идти не просто страшно (накажут) – кощунственно. Речь идет о чести семьи (рода). Опозоривший себя позорит семью и наказывается за это прежде всего ею самой. Так понимаемое родство порождает и такое явление, как кровная месть, которая в случае непреднамеренного убийства неотвратима[91].
Для восточных семей связи родства выражены особо сильно. На Кавказе я столкнулась с ситуацией, когда двоюродная бабушка идентифицировалась как близкая родственница.
Вместе с тем в идентификации семейно-родственной группы первостепенное значение имеет личный опыт, причем в течение жизни меняется не только набор семейных ролей одного человека, но и границы коллектива, признаваемого им семьей.
Еще одним осложняющим фактором является признание родственными отношений, не основанных на кровном родстве или свойстве. Характер родственного объединения людей в семейную систему трактуется в соответствии с тем или иным способом объяснения сущности человека и его истории. Поэтому основной системообразующий фактор может быть усмотрен либо в материальных, либо в духовных связях людей.
В различного рода культурах известны, например, общинное родство, духовное родство (крестные родители), ритуальное родство (побратимство) и пр. Узаконенным отношениям сопутствует регламентация поведения,