– Да как он смел? – прошептала она возмущенно, но злость, едва полыхнув, обернулась стыдом.
Нет-нет. Как она допустила такое? Почему позволила себе такую слабость, такое безволие?
И в чем его винить? Ведь он – мужчина, а мужчины, как ей постоянно твердили, всегда ведут себя подобным образом!
А вот для юной леди такое поведение недопустимо. Уступить насильнику и не закричать при этом, поддаться ему без сопротивления, без борьбы – значит проявить слабость характера, достойную осуждения и порицания!
И этот незнакомец… Кто он такой и что здесь делает?
Вопросов набралось слишком много, и все они оставались без ответа. В конце концов она вымыла руки в фарфоровом тазу на столике, поправила волосы и спустилась вниз.
Обедали Селеста и Нана в примыкавшей к кухне столовой, которая до того, как они перебрались в Садовый коттедж, служила кладовой.
Они поставили там буфет, небольшой обеденный стол орехового дерева и четыре стула с обитыми бархатом сиденьями, после чего помещение преобразилось и выглядело вполне достойно и даже элегантно.
– А нужна ли нам столовая? – спросила девушка, когда они переехали в коттедж.
– Я не допущу, чтобы вы ели в кухне, мисс Селеста, – твердо заявила Нана. – Мы, может быть, и бедные – кое-кто даже скажет, что нищие, – но пока я с вами, вы будете вести себя как леди. Этого желал бы и ваш отец.
– Я просто подумала, что так тебе было бы легче… – тихо сказала Селеста. – Меньше было бы хлопот.
– Вы – леди по рождению и воспитанию и вести себя будете, как положено леди, так что не спорьте!
Лишь усевшись за стол перед небольшим окном, выходившим в сад, который они с Наной разбили позади коттеджа, Селеста поняла – что-то случилось.
– В чем дело, Нана?
Они знали друг друга много лет, старая служанка присматривала за ней едва ли не с рождения, и Селеста с первого взгляда заметила, что Нана сильно чем-то обеспокоена. В голосе ее вдруг послышались резкие интонации, между бровями залегла глубокая складка.
– Ешьте! – сердито буркнула Нана.
Это могло означать лишь одно: дело по-настоящему серьезное.
Старая служанка полагала (и со временем в этом отношении у нее сложилась целая теория), что принимать пищу следует только в состоянии душевного покоя, нарушение которого чревато несварением желудка.
Селеста с детства помнила, как Нана никогда не бранила ее за столом и придерживала неприятные известия до тех пор, пока она не ложилась в постель.
Поданные кушанья не отличались изысканностью, но приготовлены были искусно и с душой. Дополняли их свежие овощи, собранные в огороде рано утром.
– Расскажи, Нана, – вкрадчиво попросила она, но служанка упрямо покачала головой:
– Сначала съешьте то, что вам подали, а потом уж и тревожиться будете. На это времени всегда хватит.
С этими словами она