из четырех дочерей Савелия вышла замуж и осталась с мужем жить вместе с отцом в родной деревне. В 1941 году мужа забрали на фронт, а вскоре у дочери Савелия родился мальчик, которого назвали Алексеем. Муж погиб на фронте и дед Савелий с дочерью стали одни воспитывать младенца. На этом семейные испытания не кончились. В голодные военные годы молодая мать пошла в соседнюю деревню, выменять пару ведер картошки на четвертинку растительного масла для своего ребенка, но началась метель и пурга. Ослабленная от голода и постоянного недоедания женщина заблудилась и замерзла в сотне метров от деревни. Пришлось деду Савелию собственноручно воспитывать и кормить малолетнего внука, заменяя ему отца и мать. Алексея так и называли в деревне «Ленька дедов», а еще и «Ленька большой», за его большой рост и телесную крепость. Видимо, что-то жизненно важное успел дед передать своему внуку за время его взросления и совместного преодоления послевоенных голодных лет. Алексей после срочной службы в армии вернулся в родные места, создал семью, построил дом и стал работать и на личном участке, и на строительстве дороги Москва – Волгоград. Сейчас он живет в сельском населенном пункте при станции Сабурово. Как мне известно, Алексей после выхода на пенсию и развала колхозов завел лошадей и скотину на личном подворье и вплотную занялся сельскохозяйственным производством. Дети тоже не бросились в города, а построились рядом с домом отца и потихоньку возрождают крестьянский корень как главный фундамент русского духа. Не технологический прорыв в будущее, не комфорт условий бытия, а возрождение сельского крестьянства поможет нашей стране преодолеть падение в демографическую бездну вырождения и угасания, ибо нет более прочного материала на земле, чем крестьянский дух глубинных и вымирающих или уже умерших деревень России.
Глава 3. Партийные истоки всеобщего воровства
Начиная с 1955–1956 годов инстинктивные воры и просто бедные колхозники, которые не могли свести концы с концами из-за собственной многодетности, как бы проснулись от зимней спячки и потихоньку стали воровать ночами тот колхозный урожай, который сами они и выращивали. Никто не брал, например, картофель или свеклу для продажи на рынке, а только для потребностей собственного домашнего хозяйства. Может, по негласной команде руководства колхоза, а может быть, и по партийной команде свыше или по закону телефонного права участковый милиционер Чуриков не ловил таких «несунов» и просто их не замечал. Как не замечал и десятки ночных надомных шинков, в которых многодетные одинокие женщины торговали самогоном. Через пять-десять лет работники колхоза уже открыто развозили свеклу, картошку и зерновые злаки по ночам на лошадях или тракторе и меняли их на самогон или водку или продавали по бросовым ценам, чтобы тут же обменять деньги на самогон и водку. Кто сам не был природным вором и ненавидел воровство всеми фибрами души, скрепя сердце был вынужден покупать краденое. Потому что законным способом
