Японские снаряды продолжали осыпать обреченный корабль. Один за другим три тяжелых снаряда попали в одно и то же место – у ватерлинии в середину судна. Разрыв первого снаряда расшатал болты, поддерживавшие тяжелую броневую плиту. Взрыв от второго снаряда сорвал броневую плиту, и она, как пустая скорлупа, отвалилась и исчезла в волнах. Наконец, третий тяжелый снаряд сделал в уже незащищенном борту пробоину размером с большие ворота, в которую могла бы въехать целая тройка. Вода хлынула неудержимым потоком в броневую палубу и стала заливать пороховые погреба и угольные ямы. Напрасно трюмная команда во главе с корабельным инженером Константином Ивановичем Змачинским пыталась закрыть пробоину деревянными щитами, подпереть их упорами и приостановить поступление воды. Команда самоотверженно работала по пояс в воде. Но стихия была сильнее: она вышибала брусья, отталкивала щиты и валила в воду людей. Силы борющихся с водой матросов слабели, и вскоре вода, преодолев сопротивление, стала беспрепятственно заливать корабль. Крен стал быстро увеличиваться.
Броненосец выкатился из строя вправо. Сведения, когда это произошло, расходятся. Одни этот момент относят к 2 часам 25 минутам, а другие – к 2 часам 40 минутам. Согласно донесению о бое адмирала Рожественского, «Ослябя» прошел мимо покинувшего линию «Суворова», держа свое место в строю. После того как остальные три броненосца первого отряда повернули вслед за «Суворовым», «Ослябя» оказался в голове колонны остальных русских броненосцев и попал снова под сосредоточенный огонь всего японского флота. Это был смертный приговор героическому кораблю.
Капитан 1-го ранга Бэр отослал из боевой рубки еще остававшихся в живых старшего артиллерийского офицера капитана 2-го ранга Сергея Эмильевича Генке и старшего минного офицера лейтенанта Михаила Павловича Саблина. Он еще немного задержался в рубке, чтобы выпрямить курс корабля после выхода из строя эскадры на расходящийся курс с ней. Произведя этот маневр, он также вышел из рубки на накрененный и обгоревший мостик. Обратившись к своим офицерам, Бэр торопливо сказал:
– Спасайтесь, господа, тонем… прощайте…
Без фуражки, с окровавленной головой, но с папиросой в руке, он широко расставил ноги, ухватился за тентовую стойку, чтобы удержаться на наклонившемся мостике, в последний раз затянулся, отбросил папиросу и зычным голосом скомандовал:
– Все за борт… Команде спасаться… Живо за борт…
Броненосец стал быстрее валиться на левый борт. В темноте из всех внутренних помещений корабля люди стремились подняться наверх, карабкались по наклонившимся трапам и скобянкам, боролись со сталкивавшей их водой, спотыкались, срывались вниз, застревали в люках, гонимые одной мыслью – спасти хоть свою жизнь, раз все усилия спасти корабль оказались безуспешными.
Наиболее