нашей летописи, но не можем не указать на факт, что понятие, выражаемое словом, не тождественно с понятием слова «торки». Для русских людей занимающего нас времени понятие «турки» не было совершенно известно. Вместо этого они имели другое, выражаемое словом торкмене, Таурмене, которое встречается в нескольких местах летописи (Ипат. лет. Стр. 163, Лавр. лет. Стр. 226, 423, 424, 477, 483). Таким образом, если бы русские того времени хотели назвать занимающее нас племя турками, то дали бы им имя «торкмене». Да и правильное название будет не
торки, а
торци. Возьмем известие летописи. например: «Того лета (6568)… и поидоша (русские князья) на
торкы. И се слышивше
торци, убоявьшеся…» и т. д. (Ипат. лет. Стр. 114–115). Очевидно, здесь
торци имен. пад., а
торкы – винит. Неизвестно, почему мы теперь употребляем форму винит. пад., а не имен. Осмеливаемся теперь представить филологам следующее соображение. Принято обыкновенно считать памятью торков имя реки «тор». Но производство слова «
тор» от «
торци» или пусть даже от «
торки», мне кажется, все равно что Roma от Romulus, попросту, оно невозможно. Другое дело, если мы сделаем обратное производство, т. е. слово «
торци» будем производить от «
тор». Мы имеем в летописи для винит. пад. и «
торьки», следовательно, «
торци» = «
тор +
ци», как обыкновенно происходит образование собственных имен от топографических названий. Слово «донцы», очевидно = дон + ци. Имя реки Тор могло существовать издавна. Если летопись не говорит о ней до 1185 г., то она обо всех местностях упоминает только при случае. Мы из Массуди и нашей летописи знаем, что торки жили в области реки Дона, могли занимать берега и его притоков. Если же первая встреча русских, мирная или враждебная, произошла на берегах реки Тора, то новых своих знакомцев наши предки назвали людьми с реки Тора, торцами. Явилось правильно торци, а в других падежах: торк, торкы. Как бы ни было, но, оставляя нашу гипотезу без внимания, мы все-таки не можем признать венгерской теории, так как ей противоречат ранее приведенные нами факты.
Есть еще теория – печенего-кипчакская. «Кумане и печенеги, по мнению господина Клапрота, образовали один народ, с различием, которое они показали в Европе около 894 г. Это были кипчаки, которых племенное название было Kankly или Kankly…» (Memores relatifs а l’Asiе. 1828. v. III, p. 117). Если бы автор остановился на утверждении, что в Азии эти племена составляли некогда один народ, то с этим нельзя было бы не согласиться, но считать канкли племенным именем кипчаков нет никакой возможности. По Рашид-Эддину и Абульгази, которыми, видимо, пользовался господин Клапрот, имена канкли и кипчак – самостоятельно племенные для двух различных народов. Господин Гаммер идет еще далее. При громадной учености автор тем не менее рассказывает, на наш взгляд, ни с чем не сообразные вещи. Πατζιναχίται византийцев, по его мнению, – кипчаки восточных писателей (Geschichte der Goldenen Horde. Hammer – Purgstall. Pesth. 1840. f. 5, 7, 18, 23). Узы, гузы, огузы, туркоманы, куманы, половцы, куны, торки, признаются за один народ (Ibidem f. 18, 20, 24). Кангар считается за отдельный народ и отождествляется с канкли, катитами. (Ibidem, f. 23). Тут, по нашему мнению, страшная смесь правды с неверностями. Разобраться нет никакой возможности, ибо одно положение вытесняется другим. Опровергать все, сделанное автором, значило бы начинать сначала. Мы просим поэтому обратиться к соображениям, сделанным нами выше.
