Чайник наконец-то засвистел, я заварила кофе и потащила поднос в комнату, где меня дожидались мои неожиданные гости.
Я замешкалась, открывая дверь, и до меня долетел обрывок фразы: «… это был он, я уверена. Я убью его, Алексей Васильевич…»
Ничего себе, подумала я. Странная, однако, девочка… Вытащила Ванцова из его теплого и сухого кабинета под дождь, чтобы сообщить ему о своих намерениях, прямо скажем, не одобряемых законом.
Ванцов что-то горячо зашептал – я не слышала слов, но следующая мысль, посетившая меня, была еще ужаснее.
А если они решили и меня втянуть в это дело?
Ну уж нет, ни за что не буду больше вляпываться в истории, запротестовала я и открыла дверь с намерением заявить им сразу, что всяческие истории мне порядком надоели и я твердо вознамерилась изменить свою жизнь коренным образом.
Конечно, они сразу замолчали, и это снова навело меня на подозрения, что эта парочка замышляет убийство.
Тем не менее я сделала вид, будто ничего не слышала, поставила поднос и уселась с видом хозяйки светского салона, приветливо улыбаясь. Ладно, сначала мы выслушаем их, а уж потом…
Если тебя что и погубит, Данич, так твое собственное неуемное любопытство, неодобрительно промямлил мой внутренний голос. Но мне же было интересно! Я только выслушаю, пообещала я себе, и объявлю им, что теперь живу спокойно и размеренно. Вот только узнаю, в чем у них там дело, ладно?
– Так что у вас за проблемы? – поинтересовалась я. – И каким образом я могла бы вам помочь?
– Проблемы не у меня. У Кати, – сказал Лешка. – Пусть она и рассказывает…
Катя посмотрела на него, и ее взгляд выразил безграничное удивление и испуг. Кажется, такой «перевод стрелок» в ее планы не входил. Не была она готова сама, без обиняков, сообщить мне о своих криминальных планах.
– Алексей Васильевич, – начала было она просящим тоном, но Ванцов посмотрел на нее весьма сурово, отчего она немедленно поникла и смирилась со своей участью, пролепетав: – Ну, хорошо. Я попробую.
При этом меня она окинула взглядом долгим, изучающим и выражающим крайнюю степень недоверия.
Понять ее можно – я ненамного ее старше, а выгляжу… Может быть, лет в сорок я и начну воссылать господу благодарности за способность выглядеть лет на десять моложе, но сейчас…
Моя детская физиономия является для меня вечным раздражителем. Делать с ней что-либо бесполезно – даже изведя на нее тонну косметики, ничего не добьешься. Просто будешь похожа на ребенка, стибрившего маменькину косметику. Умный взгляд мне тоже не помогает – хотя я тренировалась перед зеркалом, почему-то от моего умного взгляда лицо окончательно глупеет! Может быть, я неправильно понимаю этот «умный взгляд»? А вот именно сейчас поднапрягусь и у меня получится?
Катя недоуменно посмотрела на меня, потом перевела вопросительный взгляд на Ванцова. «Помилуйте, – говорил ее взор. – Разве эта девочка сможет нам чем-то