Все вскочили и радостно зашумели. Сосед смотрел на соседа, брат на брата и со счастливым изумлением обнаруживал, что более широкого, милосердного, гордого и открытого человека никогда не видел. Скажи сейчас кто-нибудь: умри во благо других – и каждый, не задумываясь, приставил бы ствол к виску.
Чего угодно ждал Ахмад, но только не этого… Он приготовился к мучительной смерти, а оказывается, надо готовиться к счастливой жизни. Зардевшаяся Гульзарин тут же убежала к матери. Старики начали снаряжать всадников в Алихель, чтобы привезти родителей и ближайших родственников Ахмада. Джелад-хан отдавал распоряжения по подготовке свадебного пира.
И тут кто-то произнес слово «калым». Джелад-хан брезгливо отвернулся. Ахмад знал, что отец невесты вправе отказаться от выкупа за дочь, но для жениха в этом есть нечто унизительное. Он метнулся в дом, пошарил в закутке, где провел три кошмарных дня, и тут же выскочил во двор.
– Уважаемый Джелад-хан, – склонился он перед хозяином, – сперва вы подарили мне жизнь, а потом и прекрасную дочь. Аллах, только он, великий и всемогущий, знает, как я вам благодарен! Отныне моя жизнь – ваша. Берите и распоряжайтесь ею, как хотите. Но позвольте мне не нарушать обычая предков. Я человек бедный, у меня нет ни денег, ни баранов, чтобы заплатить калым. Но есть у меня бесценная вещь, дороже которой ничего нет в нашем роду. Посмотрите на этот «лиенфильд». Видите, какая прекрасная гравировка, какая богатая инкрустация! Ее ценой собственной жизни добыл в бою с англичанами мой дед. Вы лучше меня знаете, что значит для пуштуна оружие, недаром говорят, что пуштун с саблею родился и с саблею в руке умрет. Примите, Джелад-хан это ружье. И пусть оно стреляет только на праздниках!
Потрясенный Джелад-хан взял из рук Ахмада роскошный «лиенфильд», осмотрел гравировку, не удержался, вскинул приклад к плечу, прицелился и восторженно вздохнул:
– Да-а, это потрясающее ружье! Я такого никогда ни у кого не видел!
А потом приехали родственники Ахмада. Появился и мулла. Он, в присутствии трех свидетелей с той и другой стороны, давших клятву в порядочности жениха и невесты, спросил, хочет ли Гульзарин видеть Ахмада своим мужем и, пока она три раза не сказала «да», не объявлял их мужем и женой.
После этого подвели коня. Одетый во все белое, Ахмад взлетел в седло, позади него села облаченная в красное платье Гульзарин, и под пение зурны и гром праздничных выстрелов они уехали в Алихель. Брачную ночь молодожены должны были провести обязательно в доме жениха. Таков обычай.
Наутро они вернулись к Джелад-хану. Пир продолжался еще три дня и три ночи. Ахмад стал называть Джелад-хана отцом, а племена зази и мангал на веки вечные породнились, – закончил рассказ Лаек.
Потом поэт встал, ткнул в гору окурков последнюю сигарету, снова сел, устало откинулся на спинку кресла и спросил:
– Ну, как вам легенда?
– Мне кажется,