– Вы не пугаете меня, – говорил Дориан. – Вы меня сбиваете с толку. Я не знаю, что вам ответить. Существует какой-то ответ, но я не могу его найти. Не говорите ничего. Дайте подумать. Или лучше я попробую перестать думать.
Хелен понимала, как привлекательны ее рассуждения для Дориана, и замолчала на минуту, предоставляя ему запутаться в сетях ее порочной логики. Она умела выбрать психологически точный момент, когда нужно было замолчать. «Неужели она и вправду воплощение зла?» – думала Розмари. Они были подругами, и она должна была отрицать это. Кроме того, ей было жаль Хелен. Хотя она позволяла себе только намеки, Розмари знала, что Хелен была бесплодна. Ей было почти тридцать лет, и за двенадцать лет брака она не подарила мужу ни одного ребенка. Розмари догадывалась, что цинизм для Хелен был лишь способом защиты. Бог отказал ей в женской мягкости, и это еще больше ожесточило ее. Ни для кого не было секретом, что ее муж беспрестанно изменял ей и был завсегдатаем публичных домов.
Розмари продолжала писать, но поза Дориана становилась все более расслабленной. На него действовали слова Хелен.
– Розмари, я устал стоять, – сказала он. – Мне нужно выйти в сад.
– Дорогой Дориан, простите меня. Когда я пишу, я не могу думать ни о чем больше, – сказала Розмари. «Но с тех пор, как я встретила тебя, я больше не имею права так говорить», – думала она.
– Никогда вы не позировали лучше, – продолжила Розмари, хотя ее притворство бросалось в глаза. Она говорила ему приятные вещи, чтобы избежать нападок Хелен. – Вы были изумительно неподвижны. Мне удалось выражение, которое я стремилась передать, – приоткрытые губы, проницательный взгляд. Полагаю, и комплименты Хелен сыграли свою роль. Но не стоит верить ни единому ее слову.
– Никаких комплиментов она мне не говорила, – заявил Дориан. – Возможно, поэтому я не поверил ей.
Розмари засмеялась – чересчур громко, – таким облегчением было для нее видеть, как Дориан подвергает сомнению слова Хелен. Но Хелен не могла позволить Розмари торжествовать. Она обвела комнату мечтательным, томным взглядом.
– Я тоже выйду в сад, – сказала она. – Здесь ужасно жарко. Розмари, ты не позаботишься о том, чтобы нам принесли чего-нибудь освежающего? С клубникой.
Розмари была в ярости. «Спокойно, – сказала она себе. – Нельзя показать, что ей удается меня задеть. Это только поставит ее в выигрышное положение».
– Конечно, Хелен. Позвони, пожалуйста, и Паркер выполнит твою просьбу. А мне нужно еще поработать над фоном, я присоединюсь к вам позже. Не задерживай Дориана. Я сегодня в настроении писать. Портрет будет моим шедевром. Это уже шедевр.
Дориан потянулся – он ненавидел находиться без движения. Он выгнул спину, и тонкое полотно рубашки натянулось на худощавой груди и волнообразных мышцах подтянутого живота. Розмари наблюдала за ним, и необычное щекочущее ощущение между ног пробуждало в ней жажду чего-то, пока для нее непонятного. Она чувствовала,