– Мы бы приложили, – сказал Меркурьев. – Если бы знали к чему.
– Нужно найти хранительницу и оберег. Соединенные вместе, они выправят положение. Точнее, даже не положение, а некий наметившийся перекос.
– Я ничего не понял, – признался Меркурьев.
– Как ее найти? – спросила Мура.
– Положение хранительницы передается по наследству, – сообщил Кант, пожалуй, печально. – Это единственное, что я могу сказать. Ищите наследницу дома.
– Подождите, – перебил философа Меркурьев. – Наследницу? Дочь Захарыча, что ли?
– Возможно.
– Но она живет в Москве уже тридцать лет!
– Откуда ты знаешь? – прошипела Мура.
– Оттуда, что Захарыч ее тоже ищет и найти не может.
– Она здесь, – сказал Кант. – Среди нас. Времени осталось маловато, и нужно спешить.
– Я в пятый раз слышу разговоры про то, что времени мало, – сердито заговорил Василий Васильевич. – Что это значит? Когда стрелки пробьют двенадцать, дом превратится в тыкву, а кучер в крысу?
– Примерно так, – согласился Кант. – Если в определенный момент наследница не заявит свои права, дом исчезнет сразу на всех осях – из времени и из пространства. Его обитатели погибнут.
– Когда? Сколько у нас времени в запасе?
– Как только ноябрь сменится декабрем. Декабрь – самое трудное время.
Меркурьев попытался вспомнить, какое сегодня число, и не смог.
– А камень? – спросил он. – Кто его попер?
Кант неожиданно засмеялся мелким, приятным смехом.
– Я не в силах, – он опять развел руками. – Не в силах ответить на этот вопрос. Вам придется установить истину самолично, без моего вмешательства. Вы забавный молодой человек. Вы не верите в меня, но хотите, чтобы я разрешил все ваши затруднения! Что-то еще, фрейлейн?
Мура поднялась и прижала руки к груди.
– Спасибо вам, господин профессор, – сказала она. – Я… мы постараемся.
– Я всегда утверждал, что женщины способны на многое, – заметил Кант. – Хотя удел женщины владычествовать, а мужчины – править. Владычествует страсть, а правит ум.
Мура сделала что-то вроде неловкого книксена и потянула Василия Васильевича за рукав.
– Ступайте, – сказал Кант, доброжелательно кивая.
– И еще я не понял, – пробормотал Меркурьев на прощание, – при чем тут Полинезия?
Кант опять засмеялся, а Мура вытолкала Василия Васильевича в коридор.
– Что ты к нему привязался? – прошипела она за дверью. – Что ты хочешь, чтобы он тебе сказал?! Преступник такой-то, имя, фамилия и отчество, деяния подпадают под статью за номером таким-то УК РФ? Изумруд украден лицом сяким-то, прописано лицо там-то и там-то?..
– Хорошо, если бы он это сказал!..
– Откуда ты знаешь про дочь хозяина?
– Он сам мне рассказал. Подожди секунду.
Сбежав с лестницы, Василий Васильевич подошел к готическому окну. Давеча он поставил на подоконник «Философию Канта» в самом углу.
Сейчас