Хотя, вероятнее всего, после свадьбы, ее разоблачат, это лишь вопрос времени. Но по правилам консилисткой церкви сделать уже ничего будет нельзя, это и спасет Вилму Силиван от бед и бесчестья.
Все еще Вилма Эртон продолжала спокойно сидеть в седле и не обращать внимания на стремительно возникающий под одеждой липкий пот. Служанка оказалась права, но удобство сейчас не имеет никакого значения, и едва впереди показалась черная решетка кованых ворот, девушка звонко сообщила ехавшим следом за ней людям, что они приехали. О необходимости лгать знали те из них, кого захочет расспрашивать старый Силиван, как и необходимости хранить молчание перед другими людьми.
Расторопные слуги графа по другую сторону решетки ловко и быстро распахнули перед гостями ворота – Вилма въехала в них первая. Пути назад у нее больше не имелось.
– Приветствую вас, госпожа графиня, – услышала она почтительный возглас.
– Сообщите, что графиня Ольсен прибыла со свитой к своему нареченному, – быстро ответила она. – Полагаю, меня уже ждут.
Дальше началась привычная последорожная суета. Свита спешилась, и один из верных слуг помог сойти с коня графине – так она старалась называть себя мысленно, как будто это могло помочь не сбиться и не выдать себя.
Она стояла на плитах двора и смотрела, как уводят на конюшню их лошадей. Там их должны были почистить, накормить и дать воды. Лошади будут отдыхать. Подумав об этом, Вилма ощутила, насколько устала сама. А ей еще очень долго не придется отдыхать. Она так и будет напряжена, как струна… не порваться бы.
Явился слуга Силиванов и почтительно пригласил «госпожу графиню» пройти в гостиную. Слугам было велено пойти в людскую и там отдыхать – до распоряжений.
Вилма успела переглянуться с несколькими, то ли ободряя, то ли ища ободрения. Затем она проследовала за слугой. В замке все было так же, как в прошлый ее визит. Собственно говоря, почему что-либо должно было измениться? Ради невесты? Но вряд ли, очень вряд ли ради нее здесь будут осуществлять какие-то перемены. Вилма, признаться, не хотела ничего подобного, чтобы ради нее что-то меняли. Она предпочла бы, чтобы просто не стали менять ее. Но она знала старую премудрость – когда невестка уходит в чужую семью, она оставляет старые привычки в родительском доме.
За тяжелой дверью было тихо, только огонь в камине потрескивал. Должно быть, ее уже ждали.
Она вошла – и в нее сразу полетели