Уходит, в замке поворачивается ключ. На всякий случай притворяюсь спящей, вдруг здесь камеры. Сознание мое слегка прояснилось, если удастся и в следующие дни не глотать таблетки, надеюсь, вспомню и пойму все.
День тянется медленно, я то засыпаю, то просыпаюсь, но глаза стараюсь не открывать. Это тяжело, просто лежать, но делать нечего. От одной позы тело затекает, а еще – начинаю хотеть в туалет. Решаю терпеть до последнего, вдруг, своим ранним пробуждением я вызову у них подозрения. Ближе к вечеру, когда немного стемнело, решаюсь приоткрыть глаза. Из под опущенных ресниц, аккуратно, оглядываю помещение в поисках камеры. Или я не нашла, и она хорошо спрятана, или ее здесь нет. В туалет хочется гораздо сильнее. Придется либо звать кого-нибудь, либо ходить под себя. И я зову.
– Эй, кто-нибудь, – голос уже не хрипит и даже немного окреп.
– Что случилось? – заглядывает мужчина, который был утром. Смотрит настороженно и удивленно, а я понимаю, прокололась.
– Хочу в туалет, – пытаюсь изобразить вчерашнее пассивное состояние, но мужчина мне не верит, по глазам вижу.
– Сейчас принесу ведро, – кивает он и выходит. Дверь прикрывает неплотно, я ж привязана, а значит для него не опасна.
– Игорь Анатольевич, – доносится до меня тихий голос, и я напрягаю слух. – Ей уже мало этой дозы, сегодня она проспала лишь двенадцать часов, вместо суток.
Молчание, наверное, слушает ответ, а потом произносит без тени волнения, так, будто говорит о чем-то, вполне, заурядном. Вот только сам текст таким не назовешь.
– Если увеличить дозировку в два-три раза у нее может начаться постепенное поражение головного мозга. А может и сердце отказать. Это ведь очень сильные препараты, – не знаю, что ответил ему собеседник, но утром, его сменщик, приносит мне сразу две таблетки.
2.2 Игорь.
– Твою мать, – ору я, сбросив звонок. Оксана вздрагивает, сын на ее руках начинает заходиться в плаче. – Успокой.
Ухожу на кухню, чтобы не слышать этого истошного крика, но помогает мало, Алешка орет так, будто его режут. Включаю телевизор и надеваю наушники, это, хоть немного, помогает отключиться от детского плача. Оксана приходит лишь через час, лицо усталое, зевает постоянно. Ничего, я тоже с утра до ночи работаю, так что пусть занимается ребенком сама, она хотя бы дома сидит.
– Что случилось, Игорь? – устроившись напротив, спрашивает она устало.
– Таша стала в себя приходить, дозу пришлось увеличить, – зло бросаю я и
– закуриваю. Последнее время столько всего произошло, что нервы стали сдавать.
– Нет, – кричит в панике Оксана. – Я не отдам ей ребенка, не отдам, не отдам, – у нее