– Замечательно!
Парень, облегчённо вздохнул и уже не так робко спросил:
– Ещё?
Мария в знак согласия кивнула головой и молодой поэт, продолжил:
От вечерней зари до хмельного рассвета
Полный музы скрипач или просто изгой,
Не от мира сего, я потрогаю лето
Растворившись в тумане над быстрой рекой!
Каплей липкой росы упаду на осину,
Разорву тишину гулким эхом ключа,
Тучи млечным путём над землёю раздвину
И кометой с небес вниз рвану сгоряча!
Лягушачьим оркестром всплыву над болотом,
Криком блудной совы поброжу по лесам,
Что б влюбиться в Отечество стану я летом
И почувствовать Родину, стану Родиной сам!
Тем временем, приближалась ночь. Где-то не далеко в лесу громко заухал филин, а по берегам, отзываясь ему, и перебивая друг друга, завели свою монотонную песню лягушки. Над рекой белыми клубами, медленно, стал подниматься туман и сразу, от неё, повеяло холодом. День заканчивался и ночь, пусть на короткое время, торопилась насладиться властью, данной ей природой. Молодые люди, нехотя поднялись, собираясь уходить домой. Их деревня, с красивым названием Милена, находилась поблизости. Крепкие, деревянные дома и хозяйственные постройки, извилистой змеёй расположились на возвышенности. Маша взяла Ивана под руку и тот, прихрамывая на одну ногу, заковылял рядом с ней. Но у первого же дома, она одёрнула руку, стесняясь людского глаза. Хотя все уже давно знали об их отношениях, потому что дружба молодых людей длилась не один год. Даже местные сплетницы устали за это время выдумывать про них всяческие небылицы. Пройдя, почти половину деревни, они остановились у небольшой избы, где жила, вместе с мамой, Мария. Отец, умер, дочки не было и пяти лет, а мать, постоянно болела, поэтому хозяйство, состоящее из коровы, курей, поросёнка и собаки, лежало на её плечах.
– Ну, всё, иди. Мне ещё управляться по дому надо. Поедем завтра, как договаривались, поездом.
Стала прощаться девушка. Но парень, упорно не хотел уходить, выдумывая всякие причины.
– Сейчас уйду. Давай постоим, у меня нога разболелась. Протезом натёр. А может, на лавочку присядем?
– Нет, нет, Вань! До дома потерпишь, я думаю, не умрёшь. Да и темно становится, пора уже. Всё, до завтра!
Голосом, не терпящим возражений, сказала Маша.
– Ну, можно тогда, я поцелую тебя, хотя бы в щёку?
Вопросительно глянув на неё, спросил Иван,
– Иди уже, поцелуйщик! Вот когда отведёшь меня принародно к себе домой, тогда и поцелуешь! А сейчас, до свидания!
Девушка, открыв дверь, скрылась в доме. Как бы он хотел отвести её к себе прямо сейчас, но отец, Илья Иванович, человек весьма строгих правил и порядка, а так же жёсткого характера, поставил условие, нарушить которое он не решался. И не только потому, что боялся отца, хотя не без этого, а просто так принято. Воля отца, прежде всего, тем более, что в ней не было ни чего возмутительного;
– Поступишь в институт, тогда делай, что хочешь.
Говорил