Невротички. Таня Белоконская

– моя семья.

      – 

      А муж кто?

      Оля продолжала на словах бунтовать против системы, но успешно пользовалась ее благами, оставаясь частью системы.

      Пяти лет жизни в условиях концлагерного надзора Олиному мужу хватило, чтобы поставить супруге ультиматум: «Или они подальше или я насовсем?» На это женщина, подкармливаемая из «папиных волшебных мешков» мило отвечала: «Они добра хотят, не перебарщивай. Тем более, ты столько, сколько папа дает, не зарабатываешь». Посему Ирочкин супруг продолжал ворчать по-тихому в спальне, а собственные именины терпел в кругу любящей дружной семьи супруги.

      Та же встречалась с другими мужчинами и приносила домой неподъемные букеты цветов, индивидуально написанные картины, украшения и тоску по жизни, которую могла бы иметь.

      – 

      Что с тобой? – спрашивал муж, когда Оля периодически плакала по ночам.

      – 

      Я несчастна, – спокойным гробовым голосом отвечала женщина.

      – 

      Что нужно сделать, чтобы ты была счастлива?

      – 

      Ничего.

      – 

      Тогда как же ты станешь счастливой?

      – 

      Не знаю.

      – 

      Чего ты хочешь?

      – 

      Ничего.

      – 

      Как можно жить и ничего не хотеть? Ты со мной несчастна?

      – 

      Отстань, – привычно успокоившись после беспокойства нелюбимого супруга, Оля отвернулась и заснула.

      ***

      – 

      Мне сон приснился странный, – заявила за завтраком Мария Ивановна.

      – 

      О чем? – тщательно разжевывая бутерброд с ветчиной и свежими домашними огурцами с дачи, интересовалась Вера. Ее манера жевать всех выводила из равновесия – оказавшиеся у женщины во рту продукты, долго и скрупулёзно перемалывалась в жидкую кашицу с характерным собачим плямканьем. Процесс поглощения пищи занимал кучу времени и нервов окружающих.

      – 

      Я иду по коридору и вижу в конце сидит мой Назар.

      – 

      Каким он был? Папа редко к тебе приходит…

      – 

      Сидит на табуретке вдали от меня в костюме сером, в котором хоронили, и пристально смотрит. Чистый, стрелки на брюках. Интересно, кто их там нагладил? И рубашка белая. Я ему: «Назар, ты чего здесь сидишь?» А табуретка, видно, неустойчивая, сидит и шатается. А он мне: «Тебя жду…»

      – 

      А ты что? – Верочка наконец доела бутерброд и уставилась на маму.

      – 

      А я отвечаю, что пока не могу. Тут у меня куча дел, дети, внуки. Постирать много накопилось за неделю, – глаза Марии Ивановны наполнились водой и женщина сглотнула.