– Вы можете потратить остаток утра на шпионские игры, обыскивая комнату в поисках припрятанных мною глаз-бусинок, но, если позволите, я привлеку ваше внимание к машине номер восемь.
Самый большой из экранов переключился с показа членов жюри на самого пожилого из Пассажиров с густыми белоснежными волосами, млечно-голубыми глазами и безмятежным выражением лица. Над карманом его пиджака были приколоты блестящие медали. Пластиковая внутренняя отделка автомобиля и заклеенные прозрачной рекламой окна подсказывали, что он в такси. Заметив себя на мониторе приборной доски, он откашлялся и произнес:
– Алло?
– Доброе утро, сэр, – начал Хакер. – Не можете ли вы нам назваться?
Сев попрямее, тот подался вперед, устремив взгляд прямо в объектив.
– Меня зовут Виктор Паттерсон, – проговорил он медленно и чуточку громче, чем требовалось. – Пишется П-А-Т-Т-Е-Р-С-О-Н.
– Не могли бы вы чуточку рассказать о себе, мистер Паттерсон? – попросил Хакер.
– Мне семьдесят пять лет от роду, я печатник на пенсии. У меня трое детей и семеро внуков. Кто вы? Моя дочка дала машине неверный адрес?
– Судя по наградам, вы служили в вооруженных силах?
– О да, – с гордостью ответил Виктор. – 29-й полк коммандос Королевской артиллерии в Фолклендской войне, а затем два срока в Афганистане, пока не напоролся на мину.
– Прискорбно слышать. Вы не можете поведать мне, что случилось?
– А как по-твоему, что случается, когда напарываешься на мину, сынок? – хмыкнул тот. – Она оторвала мне руку и ногу на хрен. – Он постучал правой ладонью по правому колену, и обе конечности издали глухой стук. – Но жаловаться-то без толку, так? Просто живешь с этим дальше. И я насладился добрыми двумя десятками лет, водя автобусы, пока от всех нас не избавились.
– Кто от всех вас избавился?
– Муниципалитет, когда ввели беспилотные. Тогда ж какая нужда в таких, как я, верно?
– А куда вы направляетесь сегодня, мистер Паттерсон?
– Ну, меня забрало это такси и должно было доставить в госпиталь. А потом я начал слышать все эти голоса, говорящие мне об автокатастрофе, которая еще не произошла… Так что я чуточку сбит с толку.
– А зачем вам в госпиталь, простите мое любопытство?
– Радиотерапия, сынок. У меня рак простаты. Доктора говорят, что лечение подарит мне еще лет восемь-десять. Этого будет довольно.
Виктор напомнил Либби ее покойного деда – человека, которого она редко видела без улыбки на лице вплоть до смерти ее брата. Вскоре вслед за тем скончался и он. Она до сих пор помнит его, будто он ушел из жизни только вчера. То же самое и с каждым, кого она любила и утратила, словно помнит мертвых лучше, чем тех, кого они покинули. Либби сдвинула кольцо на пальце, на сей раз открыв таящуюся под ним татуировку. «Никки» – гласила надпись пятым кеглем. Еще одна, более длинная и кеглем побольше, была у нее на левой ключице – слова «Не тащи бремя мира на своих плечах» из ее любимой песни «Битлз»[7].
Внезапно