– И я по-дружески, чтоб чего не вышло… Ты же знаешь, по статусу нам не разрешено встречаться, даже знать не должны о существовании друг друга.
– Так-то оно так, но не наша вина, что по нелепой случайности во дворце достижений народного хозяйства, в котором мы никак не должны были пересекаться, но пересеклись, возникло задымление, и наша охрана, во избежание риска раскрытия тайны, поместила нас в одно помещение, чем мы и обязаны личному знакомству. А то бы работали самолично, мнили бы из себя незаменимую персону, выкаблучивались бы перед остальным персоналом, что полубоги, а оно вон как.. Вжих.. и на твоем месте иной тельняшку рвет, без ущерба для общества, дела и службы.
После этого события начальник охраны смирился со случившимся, чувствуя, прежде всего, свою вину, и прикрывал мелкие глазки филина на совместное содержание двух двойников президента, но при встрече смотрел на них пронзительно гадко и подозрительно, стараясь свести их общение к минимуму. Если до знакомства их держали в разных имениях, то ныне, в том числе и в целях экономии средств, поселили в одном, но в таком режиме содержания, что их встречи были редкостью. Каждый из них искал возможность пообщаться с коллегой, с тем, чтобы разорвать свое «добровольное» тоскливое заключение, связанное с родом деятельности. Начальник охраны, получивший прозвище «Филин» из-за глубоко посаженных мелких глаз, интуитивно догадывался о желании двойников наладить друг с другом надежную связь, и потому враждебно вглядывался в каждого из них при встрече, пытаясь выяснить удалось ли им что-нибудь придумать или же тема всё ещё в разработке. Никто никогда никому не разглашал прозвище начальника охраны: не то место и род службы, да при пугающей ответственности, чтобы пустое нести. Но в любой беседе, если упоминалось о Филине, все знали о ком идет речь. Телепатия… язви её в корень. Вот она есть, а как только возникает желание пощупать, так её нигде нет. Чудеса твои, господи, непостижимы… и тем божественны.
Коллеги молча бродили по парку, не решаясь продолжить разговор, помня о множестве строгих инструкций. Коллега по роду деятельности, а тем более той, о которой шла речь – это тебе ни брат, ни сват. Тут ухо держи востро. Прежде, чем слово сказать – семь раз отмерь и подумай, а лучше промолчи.
Вот и прогуливались они молча: слово сказал, семь в уме забаррикадировались. Они не знали ни имени друг друга, ни фамилии. Известно было только, что один из них двойник, а другой тройник, и то, данное обстоятельство выяснилось совершенно случайно. И не было у них никакой уверенности после внезапно открывшейся истины, что кроме них нет других двойников президента. Потому как в окружающей их среде всюду витало: один видишь – семь в уме осталось.
Так и расстались они молча, слегка кивнув друг другу на прощание.
* * *
Двойник президента республики, по открывшимся обстоятельствам – «тройник», последнее время плохо спал и много думал. Ни то, чтобы