В своей статейке мы робко задали эти вопросы, а в ответ получили троянский рулон и господина Ерохина в придачу. Он старался так, будто впереди его ждали полковничьи погоны, не меньше. На все наши бумаги, компьютеры и кофеварки немедленно был наложен арест, а сами мы попали под перекрестные допросы ерохинской компании. Нам инкриминировали махинации с краденой бумагой. Оснований было два – наличие рулона бумаги во дворе и чья-то подпись на липовой накладной, отдаленно напоминающая мою. Если кому-то это кажется смешным, то пусть вспомнит, что во времена не столь отдаленные, чтобы посадить человека за решетку, подчас не требовалось вообще никаких оснований.
Конечно, я не относилась к происходящим событиям как к трагедии. Скорее всего, эта некрасивая возня была затеяна просто для того, чтобы нас попугать, и закончиться она должна была пшиком. Но нервы нам явно собирались потрепать изрядно.
Кроме того, наши противники очень рассчитывали на экономический эффект своих действий. Ведь пока мы будем доказывать, что мы не верблюды, и будет простаивать наша оргтехника, пока наши материалы будут неторопливо и скрупулезно изучаться старательным господином Ерохиным, газета попросту не сможет выходить, что здорово ударит по нашему карману. Поставит нас, так сказать, на грань катастрофы.
Но они не знали, с кем имеют дело. Наш маленький коллектив не так-то просто было поставить на колени. Мы работали не только ради денег и еще не забыли, что такое энтузиазм.
– Топорно работаете, – сказала я господину Ерохину в первый же день «расследования». – Когда этот фарс закончится, я напишу лично о вас такой фельетон, что над вами будут смеяться собственные дети!
Надо отдать ему должное – на гладком лице Ерохина не дрогнул ни один мускул.
– У меня нет детей, – спокойно сказал он. – И я не вижу ничего смешного. Я выполняю свой долг. У меня имеется сигнал, и я обязан на него отреагировать.
– Сигнал, несомненно, поступил из прокуратуры? – спросила я. – Еще бы, с такой легкостью получить санкцию на арест и обыск! Только ничего у вас не выйдет, уважаемый! Бумага во дворе не имеет к нам никакого отношения, а на этой накладной нет даже моих отпечатков пальцев!
– Зато там есть ваша подпись, – хладнокровно ответил Ерохин, тонко улыбаясь. – Уверяю вас, этого вполне достаточно.
– Это не моя подпись, – отрезала я. – Сие видно даже невооруженным глазом!
– Возможно, возможно… – рассеянно сказал Ерохин. – Мы обязательно направим документ на экспертизу. Кстати, мы проверим ваши банковские счета – были ли перечислены деньги за эту бумагу и кому… Но у меня большие подозрения, что расплачивались вы за нее наличными, с глазу на глаз, так ведь, Ольга Юрьевна?
– Нет, не так! – заявила я, глядя ему прямо в глаза. – И нет у вас никаких подозрений, Ерохин!