Пока Кир разглядывал картину, мимо него прошло несколько человек. Они смотрели на него с любопытством, отмечая необычный вид пришельца. Кир решил отойти от входа, пока его не начали расспрашивать.
За баром находилась смотровая площадка. Не видя космоса со встречи с Ивко, Кир, ощутил, как щипнуло сердце, и направился туда. Проходя мимо рынка, он услышал, как над одной из тряпиц бешено торговались двое. Покупатель пытался обменять упаковку табака на несколько кастрюль, но продавец готов был отдать лишь самую малую.
Оставив за спиной километры безлюдных коридоров, заселенных монстрами, Кир нашел эту сцену нелепой. Но, увидев бурое пятно на пачке, признал, что именно он является самой нелепой, неподходящей частью головоломки Шайкаци, где люди, вырвав упаковку табака из лап тьмы, скрывающей чудовищ, на следующий день торгуются ею за кастрюльку.
Кир подошел к смотровой площадке. Здесь создали нечто вроде стены памяти: десятки фотографий и еще больше просто написанных имен с короткими эпитафиями, перед которыми стояли свечи. Половина погасла, отметив длительность неугасающей скорби. Хорошее место, подумал Кир: зажегши фитиль, близкие могли остаться наедине с космосом и отпустить горесть к звездам.
Сейчас тут никого не было. Кир встал против вселенной один. Находясь в ярком зале терминала, он смотрел в черноту, глядевшую на него бесчисленными огнями, ни до одного из которых нельзя было теперь добраться. Среди них не выдавала себя небольшая соседняя звезда – та, от который он стартовал, чтобы очутиться здесь ради маленькой гуманитарной миссии. Будучи пилотом, Кир легко выбрал одну из ярких точек. Вот она – единственный путь отступления отсюда, столь же недоступный, как и другие.
Виднелся длинный причал, обломанный в конце, точно тонкая ветка. Эмоции Кира, такие же обломанные, сошлись на этом зрелище, означавшем столь многое для обитателей Шайкаци, среди которых теперь был и он сам. Причал протянулся от раненной станции, будто палец с вырванной фалангой, и указывал на безмолвный простор. Повинуясь ему, Кир вновь посмотрел на маяки звезд, отделенные нескончаемой далью, и планы его распадались, становились непрочными.
– Эй, в шкуре! – раздался громогласный окрик, заглушивший гудение Порта. – На смотровой площадке!
Кир оглянулся. Весь Порт вытаращился на него, но он безошибочно определил позвавшего его человека. Тот стоял на лестнице, ведущей в башню. Ему было около пятидесяти: хотя он выглядел крепким и подтянутым, а бритва лишила череп возможной седины, лицо было измято годами. Губы были тонкими, а челюсть стиснута, брови сведены, делая взгляд недружелюбным, а шокер на поясе – чуть более опасным. Поза его – широко расставленные