Воскресенье, день веселья!
Блины бабушка печь любила, все говорили, что у бабы Поли, самые лучшие блины. Первый блин бабушка всегда вручала мне. Потом все садились пить чай. Мама ставила на стол чашки со сметаной и с растопленным коровьим маслом. Вкуснее всего было обмакнуть блин в масло, а ещё лучше в сахар. Бабушка в тарелочку несколько блинчиков отложит и идёт к Кормушаковым, угощать соседскую бабу Лизу. Баба Лиза с ответным визитом к нам придёт и угощение принесёт – тарелку хрустящего татарского хвороста.
Мои первые детские воспоминания. Было мне тогда, чуть больше трёх лет. Солнечное, воскресное утро. Весело поёт радио: «С добрым утром, с добрым утром и с хорошим днём!..» Меня распирает радость! Сегодня вся семья в сборе. В комнате мама с папой, я бегу из комнаты на кухню, там бабушка, она заводит тесто на блины. В печи весело потрескивают дрова. Я разворачиваюсь и снова бегу в комнату. Мама застилает постель, тщательно расправляет одеяло на кровати. Из комнаты я мчусь вприпрыжку опять на кухню. Бабушка ставит рядом с плитой табурет, на него кастрюлю с тестом. Бегу обратно в комнату, мама стелет поверх одеяла белый подзор с кружевным краем и голубое, гобеленовое покрывало. Осталось сложить пирамиду из подушек. Резкий разворот и я опять на кухне. Бабушка достаёт большую чугунную сковороду. Прикрикивает на меня: «Уймись!» Уняться совершенно невозможно, меня переполняет восторг! К бабушке присоединяется папа: «Прекрати носиться!» Он бреется опасной бритвой и моя беготня его напрягает. «Воскресенье, день веселья!» – радуется в радиоприёмнике Марк Бернес и при очередном забеге я цепляюсь ногой за табурет…
Слыша грохот за спиной и бабушкины вопли, не оглядываясь и не останавливаясь, со всего разбега я влетаю под кровать. Забиваюсь в дальний, тёмный угол и … о, ужас! Вижу, как к кровати приближаются папины ноги. Весёлое пение радио сменилось бабушкиными причитаниями. День померк.
Арап
По утрам всех будил заводской гудок. Гудел три раза в 7-00, в 7-30 и в 8-00. Все уходили на работу и мы с бабушкой оставались дома одни. Бабушка очень боялась «сиблонцев», так она называла заключённых Сибирских лагерей. Тогда папа в питомнике Сиблага приобрёл щенка восточно-европейской немецкой овчарки. Пёс был совсем молодой, но очень крупный и уже прошёл школу дрессировки. Знал много команд, но был очень агрессивный, натравленный на человека. Слушался он только маму и папу. Бабушку и тётю Нину игнорировал. Кормить Арапа могла только мама. Все его боялись и свои, и чужие. При приближении чужих, пёс захлёбывался в яростном лае и только команда «свой!», заставляла его замолчать, но он продолжал угрожающе рычать, скалить острые клыки и на загривке шерсть стояла дыбом. Вид у собаки был устрашающий. Уходя из дома, дверь мы запирали на замок, который легко открывался гвоздём, уверенные, что к двери Арап никого не пропустит. После смерти мамы, Арап покусал бабушку, порвав ей обе руки. Пса пристрелили.
Аэродром
Из нашего