2040. Алекс Гордон

Или все-таки убежать, плюнув на гордость. Ведь что такое гордость? Это лишь иллюзия величия, одна из форм высокомерия. Тогда Лео убежал не только потому, что среди присутствующих не было его друзей, а были только одноклассники и не лучший давний знакомый, а еще и потому, что не было свидетелей и хулиганы были совершенно незнакомые люди. Если бы были другие условия или хотя бы даже свидетели: девочки, которые находились в тот момент на квартире, перед которыми ни один парень не хотел бы показаться трусом, состоялась бы драка, и, возможно, даже Виталя не стал бы убегать (хотя это не точно). Эго – вот что мешает жить, вот что заставляет принимать неправильные решения. Но в случае с обидчиком или группой обидчиков, встреча с которыми вновь неизбежна, Лео бы несомненно принял бой. И пусть он был бы избит, зато больше бы к нему не полезли.

      Но вот что занимало больше всего Лео. Он не мог найти оправдание своей трусости. Он никогда бы не подумал про себя, что может убежать от каких-то уличных хулиганов, но когда это произошло, страх был сильнее гордости и совести. И тогда, спустя пару месяцев, хоть, казалось, все это забыли (по крайней мере никто в школе об этом не упоминал), Лео задал себе вопрос: имел ли я вообще тогда выбор? Был ли у него выбор поступать иначе? Мог ли он вообще начать драться? Что если так ему суждено было поступить? Что если судьба прописана от начала и до конца, и прописана не только в каких-нибудь важных точках и событиях, а полностью, как сюжет, от которого невозможно отклониться? Лео помнит, что от этой мысли не мог заснуть и почти всю ночь провалялся без сна, а потом разбитый и уставший пошел в школу. Что если так оно и есть? А если на месте Киану был бы Роджер, который тогда остался в квартире вместе с остальными, ведь они просто пошли в магазин за алкоголем, отступила бы трусость, как и раньше, или он впервые оставил бы друга в беде?

      Лео помнит, как одно время усомнился в свободе выбора, и, возможно, все это было лишь оправданием трусости перед самим собой. Ведь хуже всего не когда кто-то считает тебя слабым, а когда ты сам в это веришь. Но что если Лео тогда был прав? Пусть его догадка была сумбурной и необоснованной, но что если иллюзия воли – правда? Возможно, ему было необходимо так поступить, ведь именно это событие во многом повлияло на его жизнь. С тех пор прошло больше двадцати лет, Лео потом не раз доказал – в первую очередь себе, – что он не трус, и это проявлялось в большей степени в его карьере. Ему нужно было забыть тот случай, нужно было забыть свою слабость и жалкость. И когда приходилось отступать, он делал это с полным достоинством, а не как трусливый сурок.

      Лео лежал в кровати. Он чувствовал, что созревает в его голове какая-то мысль, совершенно неспелая, но в то же время грандиозная. Он пытался за нее ухватиться, но очертания казались такими блеклыми и расплывчатыми, что идея казалась вне досягаемости. Она приближалась издалека, как скоростной поезд, и с каждой секундой становилась все ближе и четче, пока не врезалась в сознание Лео, выгнав из головы весь сумбурный