Лео сел на сетчатое кресло на крыльце и смотрел на пустынные улицы. Он решил задержаться немного у себя, чтобы потом не стоять возле дома друга и не ждать, пока он проснется. В любой другой день он бы уже пошел к нему, но сегодня… сегодня был каким-то другим. Слишком тихо. Нет даже тети Ларисы, которая каждый день устраивала утреннюю пробежку, несмотря на свой семидесятилетний возраст. Старик Джек – дом через дорогу – еще до сих пор не потягивал свое пиво, хотя, как правило, он уже начинал с самого утра пьянствовать. Лео иногда даже казалось, что у него выработался иммунитет на алкоголь. Хотя с другой стороны, если поглядеть, то чем старику еще заниматься? Лео посмотрел на небо. Ясное. Чистое. Тишина была приятная, но очень странная. Чтобы не загружать свою голову ненужными мыслями и не раздувать из мухи слона, Лео вернулся к своим размышлениям про человека.
Эстетика. Одно это слово одновременно казалось смехотворным и блаженным. Красота – это, похоже, самая древняя общечеловеческая иллюзия, пришедшая к нам из способности воображать. Но как же сильно менялось это представление у людей, двигаясь вместе с культурой, передаваясь из уст в уста, потом через письменность, но а позже транслировалось СМИ. И всегда это казалось чем-то абсолютным для людей, мол, так всегда было и будет. Живопись и музыка. Это же набор звуков и красок, возможно, как-то упорядоченных, но далеких от идеала. А что такое идеал? Тишина и пустота. Если смотреть с этой точки зрения на искусство, то «Квадрат Малевича» не так уж и плох. На самом деле, все это абстрактно и зависит от того, как человек смотрит на искусство. Любое искусство не прекрасно и не безобразно, оно продиктовано, как и все остальное, духом времени, а следовательно, культуры, в которой создавалось это творение. Но если верить, что искусство – это грань познания чего-то высшего, то можно им и проникнуться. Все написанные полотна, какими они бы не были безумными, ужасными или прекрасными, становятся таковыми только тогда, когда один и более человек признают их гениальность или ущербность. И чем больше времени пройдет, тем, как бы парадоксально это не было, они обретают большую цену и значимость. И тут уже не важно, что именно там нарисовано.
«Но что же касается книг?» – задумался Лео.
Для Лео книги всегда были чем-то большим, чем бумага с какими-то человеческими символами. По крайней мере раньше, когда они были не просто аксессуарами, – теперь же можно было гораздо эффективнее получать информацию – сразу в мозг через чип с огромной пропускной способностью. Однако книги тем и отличались, что внешней эстетики в них никакой не было. Они не завлекают людей яркими красками, здесь не хватит пары мгновений, чтобы оценить работу, необходимо затратить