– Наверное, мы. Но мы ей не помогали. – В голову мне вдруг пришла одна мысль, от которой мне снова стало тошно. – Ган, если ее правда кто-то убил… значит, она сама впустила его в дом.
Мы повесили на парадную дверь нормальный замок. Точнее, его повесил Деклан. Уходя, мы запирали дверь на ключ. Не хотелось, чтобы наш сквот захватили другие, не говоря уже о представителях власти, которым не терпелось лишить нас крыши над головой. Возвращаясь по вечерам, мы запирались изнутри из принципа. Кроме чиновников из муниципалитета, неприятности нам могли устроить многие, и в первую очередь застройщики. После наступления темноты мы даже закрывали ящик для писем, чтобы в щель не просовывали горящие тряпки – такие случаи уже бывали.
Если кто-то из нас оставался дома один, принимались дополнительные меры предосторожности. Войти в сквот можно только через парадную дверь. Терри обычно запирала ее и не открывала никому, кроме тех, кого она знала и кому доверяла. Проникнуть в сквот через окна нижнего этажа почти невозможно. Старые деревянные рамы разбухли от сырости и покоробились от времени, и створки почти не поднимаются. Для того чтобы приоткрыть какое-нибудь окошко всего на дюйм, требуются напряженные усилия двух человек, а дело того не стоило.
– Как только полицейские это сообразят, нам придется еще хуже, – заключила я. – Они решат, что ее убил кто-то из своих.
– Терри была знакома не только с вами, – возразил Ганеш. – Наверняка она впустила в дом своего знакомого. Пусть полицейские найдут его и к нему пристают!
– В том-то и дело, Ган. Я не могу назвать ни одного ее знакомого. Мы совершенно ничего о ней не знали. Мы не знали, куда она уходит и чем занимается, когда она не дома. Она всегда была подозрительной и скрытной.
Ганеш на это не слишком любезно заметил: Терри всегда казалась ему больной на всю голову.
Тут вышел его отец, чтобы узнать, почему Ганеш прохлаждается. У мистера Патела своего рода шестое чувство, которое в ста процентах безошибочно подсказывает, где и когда прохлаждается тот, кто должен ему помогать. Иногда я работаю в его магазине по субботам и уже испытала его шестое чувство на себе.
Увидев меня, он сначала как будто обрадовался:
– Ага! Вот ты где, Франческа! А мы так волновались за тебя, дорогая. Что там у вас стряслось?
– Папа, как раз об этом она мне сейчас рассказывает! – терпеливо ответил Ганеш.
– Мистер Пател, Терри умерла, – сказала я.
– Та, вторая девушка? Очень, очень плохо. Как она умерла?
Когда я ответила, мистер Пател озабоченно сдвинул брови. Я неосторожно сболтнула: мол, полицейские считают, что смерть наступила при подозрительных обстоятельствах. Тут мистер Пател не выдержал и начал с самым непримиримым видом тыкать в меня указательным пальцем. Он побагровел; мне показалось, что его сейчас хватит удар.
– Неужели ее убили?! Франческа, скажи, что это неправда! Убийство… на нашей улице, совсем