Когда Арч ожил, его лицо снова залилось краской. Я очень любила рассматривать его скулы, его живую улыбку, глаза цвета моря. Для меня было самым большим счастьем, что всё обошлось. Чтобы я делала без него? Даже на мгновение представить себе не могу мою жизнь без этого прекрасного человека.
– Ты меня очень сильно напугал! Что это было?
– А, что такое?
– Ты отключился, и я запускала твоё сердце заново.
– Так теперь ты действительно моя родственница!
– Эм, что? Это здесь при чём?
– Ну, ты как мама. Дала мне жизнь.
– Глупеееенький, как же я тебя люблю!
Мы посидели ещё немного, чтобы прийти в себя. В половину седьмого мы направились в сторону дома. Это была самая долгая дорога, которую мне на тот момент пришлось преодолеть. Чуть ли не полпути я ехала на спине у Арчибальда. Да уж, так сильно он меня любил, что, наверное, даже на смертном одре отдал бы мне свою путёвку в рай.
– Давай остановимся ненадолго?
– Зачем? Что-то не так?
– Да, спина жутко болит…
– Хорошо, показывай, что там.
Мы остановились, я повернулась к нему спиной и немного приподняла футболку.
– Ну, что там?
– Барб, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Эм, ты о чём?
Как же я могла забыть, что на моей коже нет живого места? Каждый вечер меня били кожаным ремнём, скалкой, фольгой, шнуром от компьютера. В общем, что первое под руку попадалось, тем и били.
– Это тебя мама так?
Я ничего не ответила, просто заплакала, потому что мне было безумно стыдно. Но Арчибальд всё понял, развернул меня, прижал к себе и не отпускал до тех пор, пока слёзы не остановились.
– У тебя здесь ещё какой-то железный прутик, надо его вытащить, ты готова?
– А он глубоко засел?
– Вообще, это надо спрашивать у тебя, но насколько мне видно, то не особо.
– Ладно, только как вытащишь, надо сразу чем-то заткнуть рану, у меня даже носовых платков нет. Может, лучше я сама дома сделаю?
– Прижму своей рубашкой.
– Но ты ведь её испортишь, она совсем новая, Арчи!
В этот момент он без предупреждения дёрнул прутик и зажал рану одеждой. Было больно, но по десятибалльной шкале походило максимум на три, так что я быстро перестала испытывать боль. Моё внимание было приковано к поляне цветов. До сих пор не знаю, как они называются, но иссиня-фиолетовые лепестки сразу же заворожили меня. Совсем не подумав, я выпалила в тот же миг:
– Когда я умру, хочу, чтобы моя могила была усыпана ими.
Повисло неловкое молчание, что вовсе не удивительно. Что должен был ответить Ар? Наверное, ничего, так что он поступил верно, будто бы зная, когда вовремя замолчать.
Мы выбрались из леса и благополучно добрались до дома, где меня, конечно же, ждала разъярённая мама. Я попрощалась с другом и взбежала на четвёртый этаж.
– Мам,