– Там успешно все закончилось, когда она обратилась к вам?
– Я непосредственно осуществлял защиту в суде, в судебном процессе. Поэтому там даже у меня не было возможности уйти в другую комнату. Потому что когда Тамара Павловна пришла ко мне и очень слезно просила, чтобы я взял ее, я, честно говоря, даже не думал. Я сразу согласился.
– А есть такой человек, даже не из ныне живущих, не обязательно вообще, может быть в какой-то исторической ретроспективе, которого Кучерена не взялся бы защищать ни при каких условиях?
– Нет таких. Дело в том, что, наверное, телезритель должен понимать, что речь идет о защите человека. Мы не говорим о том, какое решение, какой приговор вынесет суд. Человек, оказавшись в сложной жизненной ситуации, оступившись, нарушил закон. Но это не значит, что на человека надо одеть кандалы и отправить его в Сибирь.
Профессия адвоката, пожалуй, самая «противоречивая» из всех юридических специальностей. Потому что, с одной стороны, она связана с защитой униженных и оскорбленных, а с другой – адвокат – это человек, который умело манипулирует ничего не видящей Фемидой.
Вот перед вами сидит представитель российской адвокатуры. И кто бы что ни говорил, в любом случае те действия, которые я совершаю как адвокат, представляя интересы человека в суде, на стадии следствия, в любом случае я ограничен исключительно рамками закона. Безусловно, вы же можете мне задавать вопрос: а мораль, а совесть?
– Да. А мораль? А совесть?
Кучерена написал однажды: «Разумеется, советский вариант не лишен недостатков, ибо человек должен быть свободен от ограничений, но избыток свободы – это то же самое рабство».
– Что касается морали, это все остается на совести конкретного человека: судьи, адвоката, прокурора, следователя.
Понятно, что существуют определенные хитрые приемы. И когда человек, оказывается в сложной жизненной ситуации, я бы так сказал, в психотравмирующей ситуации, ему очень сложно иногда понять, что с ним происходит. И когда ему, с одной стороны оперуполномоченный, с другой стороны прокурор, говорят о том, что надо признаться, надо сказать вот так вот… И если человек, не прибегнув к квалифицированным услугам адвоката, соглашается с этим, тогда начинается действительно очень тернистый сложный путь у этого человека.
Потому что не важно, кто придет – Генри Резник, Падва, Кучерена – не важно, кто. Невозможно что-либо изменить. Потому что, как правило, нам говорят: «Слушайте, так он же сам написал». А человек говорит: «А мне куда деваться? Если мне сказали, что если я это не подпишу, мне не изменят меру пресечения на иную, другую, например, подписка о невыезде. А куда мне деваться? Я же ведь нахожусь в следственном изоляторе».
Понимаете, такие уловки бывают. Но, слава Богу, что в последнее время меньше таких уловок.
– «Последнее время» – это мы про какой период говорим?